Расчет строится на эффективности длительного фонового давления на обывателя, попадающего на фронт сразу с порога своей квартиры и знающего, что воюют лично и только против него.

Что нового показал парижский теракт в тактике боевиков?

Бойня в Париже в очередной раз поставила перед всеми нами вопрос о том, куда движется мир. Террористическая опасность возникла не вчера, но она заметно трансформировалась в последние годы. Не присутствуем ли мы при зарождении терроризма нового поколения — методов стратегического подавления западной цивилизации?

Уровни террора

Прежде чем говорить о терактах, неплохо бы понять, на каких уровнях они вообще могут планироваться. Обозначим цели терактов — тактические, оперативные и стратегические.

На тактическом уровне теракт как явление изучен даже слишком хорошо. Это акция, вписанная, пусть даже чисто условно, в некую сверхидею о том, что надо бы запугать население противника и заставить его что-нибудь сделать. Дать денег? Освободить товарищей из кутузки? Дальше фантазия обычно иссякает.

Поначалу для этого брались заложники, теперь все чаще террористы покупают себе билет в один конец. Соответствующим образом осуществляется планирование и готовятся кадры.

Теракт оперативного уровня выглядит примерно так же, за исключением масштабов и резонанса. А вот проектируется и используется по-другому: это расчетливая акция вполне рефлексивного и пригодного к сложному планированию субъекта, который добивается перевеса в войне. Тут требуются, во-первых, сама война как процесс, включающий ряд игроков со своими интересами, и имеющая начало и конец, во-вторых, развитая субъектность и четкое планирование со стороны террористов, в-третьих, понимание того, как оперативный теракт ляжет в канву выигранной кампании.

Скажем, оперативным по своей задумке и результату был хорошо запомнившийся россиянам захват заложников в Буденновске летом 1995 года. Вряд ли Басаев ожидал столь громкого успеха, но во всяком случае задачи дезорганизовать российскую систему управления и нанести моральную травму всему населению противника ставились изначально — и были достигнуты в рамках стратегии победы в первой чеченской войне. А вот теракты на Дубровке и в Беслане, хотя и явно воспринимались авторами как оперативные, таковыми не являлись: война, в которую они вписывались, уже была проиграна, и планировщики не контролировали ход кампании.

Стратегический уровень терроризма еще только намечается на поле боя. Он связан с тем ущербом, который сама наносит себе цивилизация, со звериной серьезностью озаботившаяся борьбой с террором — своего рода «налогом на развитие». Отвлекая ресурсы на обеспечение безопасности, воздвигая преграды на пути движения людей (контроль в аэропортах и на вокзалах) и капиталов (борьба с «финансированием терроризма» и «отмыванием денег»), обобщенный Запад (включающий в себя США, ЕС, Россию, часть вестернизированных развивающихся стран типа Бразилии и определенным образом — Японию) довольно активно роет яму своим же исконным европейским принципам, построенным на непрерывном прогрессе общества и защите свобод личности.

Скажем, теракт 11 сентября 2001 года планировался как оперативный в войне «Аль-Каиды» с США. Однако по своим последствиям он стал во многом стратегическим. Это видно по объему организационных усилий, кадров, ресурсов и нервов, затраченных после 9/11 хотя бы только на одну лишь авиабезопасность. А ведь контроль усилился не только в авиаперевозках — с соответствующей нагрузкой на экономику. Поэтому хитрый и расчетливый игрок, создающий нарастающее террористическое давление на противника (или его искусную иллюзию), может дерзнуть поиграться и в эти игры богов. Тут счет идет на десятилетия, и реальные результаты будут пожинать только потомки — зато полной горстью.

Гибридный террор

Глядя на то, как работали террористы в Париже, на ум приходит одна очень неприятная аналогия. Нет, как говорится, еще не завтра, но уже, возможно, скоро...

Дело в том, что в 1990-е был создан ряд гибридных моделей возможной террористической войны против развитого глобализованного государства. Такое государство в состоянии выдержать практически любой единичный теракт, даже с применением ОМП и «грязной бомбы» — ресурсов и технологий хватит. Но как оно отнесется к борьбе с роем?

Наиболее подробно (из числа открытых публикаций) этот сценарий, получивший наименование «насыщающего террористического нападения», изложил ленинградский социолог и военный историк Сергей Переслегин (статья «К оценке геополитического положения Европы», 1996 год).

Суть сводится к длительному (недели, несколько месяцев) распределенному давлению на элиты страны посредством постоянного потока дешевых «одноразовых» тергрупп с задачей уничтожения исключительно мирного населения по методу «кого попало». Тергруппы — расходный материал. Никаких требований и условий не выдвигается. Военные и государственные объекты не атакуются, хитрых и сложных планов против инфраструктуры (кроме возможного применения биологического оружия в крупнейших аэропортах) не конструируется. Расчет строится на эффективности длительного фонового давления на обывателя, попадающего на фронт сразу с порога своей квартиры и знающего, что воюют лично и только против него.

Заметьте, как смешиваются уровни: чисто тактические, «тупые» по замыслу и исполнению теракты увязываются по месту и времени в тотальную битву, цели которой носят как минимум оперативный, а то и стратегический характер.

Результатом становится паралич системы безопасности, резкое увеличение расходов на «борьбу с террором» (при, прямо скажем, не повышающейся, а в ряде случаев и падающей ее эффективности), нарастание медийной истерии и паники в обществе. На больших горизонтах наступает потеря глобализованным обществом конкурентных преимуществ (за счет отказа от свобод трансграничных перемещений и вообще от свобод).

В конечном итоге развивается острый политический кризис с падениями правительств и попыткой «купить» у террористов мир любой ценой, лишь бы все это прекратилось (вспоминаем еще раз Буденновск). Вопрос: найдутся ли желающие продавать мир, да и будут ли среди них те, кто способен остановить запущенный процесс?

Эти предложения «за противника» вызывали недоумение в 1990-е (откуда что возьмется, они же дикие?) и опасения в 2000-е (а ведь уже почти могут попробовать!). Сейчас остался только один вопрос: когда?

Безопасность в степени безопасности

Пока рано говорить, закончилась ли террористическая волна в Европе, запущенная в ночь на 14 ноября в Париже. Одно ясно: в рамках единой, хоть и локализованной операции террористы успешно пользовались типовым инструментарием «насыщающего воздействия». Сколько времени у них уйдет на то, чтобы поднять временную рамку операции с часов до дней или недель, а территорию охвата — с одного города до нескольких европейских стран?

Основным аргументом «против» всегда была низкая культура планирования радикальных исламистов. В последнее время этот довод выглядит все более бледным. В конце концов, пресловутое «Исламское государство» активно усваивает передовые медийные и сетевые технологии Запада. Из-за чего оно, собственно, и приобрело такую известность — в той же Сирии сидит еще с десяток группировок таких же дремучих «бармалеев», но их бесчинства остаются за кадром, в то время как лидеры ИГ (или их консультанты) сознательно делают из своей «франшизы» медийный продукт, рассчитанный на западную аудиторию.

Усвоили новые медиа — усвоят и старую штабную культуру. А то еще поможет кто-нибудь с этого берега. Ведь история любит разыгрывать одни и те же сценарии в разных декорациях, и успех полковника Томаса Лоуренса Аравийского легко может повториться.

Тогда даже совсем не хочется думать о том, что окажется хуже. Захлестнувшая Запад волна террора против мирного населения, не спадающая месяцами? Или то, во что превратится западная цивилизация, ставшая на путь тотального антитеррористического контроля и ограничения свобод собственного населения — во имя его же, населения, спокойствия? Последнее удушит Запад как цивилизацию ничуть не менее эффективно, чем террористическое нападение (а возможно и надежнее).

Константин Богданов
"Лента.ру"