Бурные политические события в Тунисе, Египте, Иордании, Йемене навеяли у немалого числа экспертов вопрос: может ли подобное повториться в странах Центральной Азии?

Больше параллелей, чем отличий

В Центральной Азии актуальность революционного вопроса уже возникала в апреле прошлого года. Но тогда считалось, что такому развитию событий может быть подвержен только Кыргызстан, где уже ранее были опробованы подобные технологии. А все остальные республики на этом фоне демонстрируют стабильность и устойчивость своих президентских курсов, в духе культовой советской фразы «народ и партия едины». В течение 2010 года на официальном и экспертном уровне в Астане, Ташкенте и Душанбе приводились различные доводы и доказательства того, что революции не распространятся за пределы Кыргызстана, где бунт стал обычным явлением. Но январский социальный взрыв в достаточно благополучном, по сравнению с Центрально – Азиатскими государствами, Тунисе, акции протеста в Египте, Йемене и Иордании заставили экспертное сообщество иначе взглянуть на ситуацию в регионе. Ведь революции зачастую происходят там и тогда, где и когда их вообще не ждут. Как пример можно привести революционный апрель в Кыргызстане, который стал для многих неожиданным концом правления Бакиева.

В последние десятилетия Тунис имел четкий имидж «маяка стабильности» среди арабских стран. Так, ежегодный объем ВВП к середине 2000 годов превысил в стране $ 25 миллиардов. И хотя, по итогам прошлогоднего рейтинга Всемирного банка по благоприятности ведения бизнеса, Тунис расположился на невысоком месте - 58, но для сравнения, самое экономически развитое государство Центральной Азии - Казахстан - в данном рейтинге занимает всего лишь 74 позицию.

Особой заслугой, которая приписывалась свергнутому президенту Бен Али, было то, что около 80 процентов населения до недавнего времени составлял тот самый оплот политической стабильности – средний класс. О таком показателе на пространстве СНГ и, в частности, в Центральной Азии, можно только мечтать.

Однако именно средний класс и стал катализатором народного протеста, который решительно смел коррумпированный режим Бен Али. Манифестанты шли под лозунгами: «Нам не нужен хлеб или что-то еще, мы просто хотим, чтобы он (президент) ушел. После этого мы будем, есть все, что надо».

Не помогло президенту и «верное» ему Демократическое конституционное объединение, чьи ряды исчислялись миллионами сторонников. В этой политструктуре поголовно состояли чиновники всех уровней и, как это принято в «партиях власти», представители широких слоев населения - каждый 10 житель Туниса был членом ДКО. На момент «жасминовой революции» ДКО занимало 161 из 214 мест тунисского парламента, считаясь прочным оплотом режима. Что свидетельствует о том, что реальная многопартийность находилась в стране на декларативном уровне. Кстати, после бегства Бен Али из своей «карманной» партии был исключен, что еще раз доказало истинную сущность чиновничьей преданности. Схожая ситуация и у Хосни Мубарака. Мода на партии власти сегодня распространена и в Центральной Азии, но, тому же Бакиеву, его «Ак – Жол», также, ни чем не помог.

Не спас Тунис и Египет от возникновения всенародного протеста и туристический фактор, который в этих странах принято рассматривать в качестве одной из основ благополучия миллионов граждан. Как известно, один турист кормит как минимум трех граждан. Но инстинкт сохранения градообразующей отрасли, в обмен на сохранение режимов у населения этих стран, так и не сработал. Причем революционные настроения вспыхнули буквально в разгар туристического сезона. Символом этого уже стала сожженная дотла резиденция тунисского лидера, и погромы в городах Египта, которые отпугнули сотни тысяч зарубежных туристов.

Причины бунтов в Тунисе и Египте связывают в основном не с действиями радикально – религиозных группировок или происками неких внешних сил, а, преимущественно, с безработицей, коррупцией и сильным ударом, который населению этих стран был нанесен мировым финансовым кризисом. Но если взглянуть на данные международной организации «Транспаренси Интернэшнл», которая оценивает мировой уровень коррупции, то, по итогам прошлого года, Иордания занимала в этом списке 50-е место, Тунис – 59-е, Египет был на 98. А вот Центрально-Азиатские страны в этой таблице расположились гораздо ниже. На 105 месте расположен только Казахстан, а уже Таджикистан с Кыргызстаном делят 154 -е место, еще дальше находятся Узбекистан и Туркменистан - на 172 месте. Как видите, данные показатели свидетельствуют отнюдь не в пользу Центральной Азии. Коррупция здесь это уже не просто явление, а мощная и выстроенная система, которая целеустремленно разъедает фундамент власти.

Что касается безработицы, то вряд ли был неправ Бен Али, говоря о том, что эта проблема не является только вопросом одного Туниса, а касается большинства стран. Кстати, в Тунисе этот показатель составлял всего 14 процентов. Для нашего региона отсутствие рабочих мест является одной из острейших проблем, только в Кыргызстане работу не могут найти почти 50 процентов населения. Если не брать Казахстан, не лучше дела с трудоустройством обстоят и в других странах региона. Граждане Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана составляют сегодня основную рабочую силу во многих российских регионах.

Аналогии есть и в том, что арабские государства, как и страны Центрально – Азиатского региона для достижения экономической стабильности активно используют сырьевую базу.

К тому же, и Бен Али и Мубарак, как в свое время Акаев и Бакиев, имели виды на передачу власти «по доверенности» своим детям. Многочисленные родственники Бен Али оккупировали самые престижные должности в государственной системе власти и стояли во главе наиболее доходных компаний, что является еще одной картинкой из недавнего прошлого Кыргызстана.

Молодежь и интернет - движущая сила революций

Авангардом в рядах тунисских и египетских повстанцев стала молодежь, причем имеющая в основном высшее образование, но невостребованная в экономических секторах и, особенно, на государственной службе.

Именно образованная молодежь на всю катушку использовала инновационное развитие в Тунисе и Египте, максимально задействовав интернет – ресурсы в виде социальных сетей, прежде всего, «Фейсбук» и «Твиттер», которые сыграли ключевую роль в организации и координации массовых акций протеста. Ведь СМИ в том же Тунисе были под жестким контролем власти. Кроме того, именно молодежь закачивала видео с акций на YouTube с помощью различных ухищрений, несмотря на то, что видеохостинг был запрещен властями. Не случайно беспорядки в Египте именовались уже не в цветочном контексте, а как «твиттерная» революция.

«События, которые происходят в Тунисе, Египте, Иордании, Йемене имеют импульс, заданный в Кыргызстане активными и ответственными группами населения, по закономерному стечению обстоятельств оказавшихся одновременно если не пользователями, то, как минимум, потребителями альтернативной, невыхолощенной информации из интернета», - считает представитель среднего класса, председатель Бишкекского делового клуба Азис Абакиров.

Ставка на образованную молодежь сегодня активно делается и в Центральной Азии, где все больше развиваются мультимедийные технологии. Лидером в этом направлении является Казахстан, но не отстают и Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан.

Готовы ли Центрально – Азиатские страны дать дорогу молодым в политике и бизнесе, пока является большим вопросом. Возможно, что оперативнее на происходящее в Египте и Тунисе отреагируют Казахстан и Кыргызстан, где уже есть во власти и бизнесе руководители в возрасте от 30 до 40 лет. Но, в то же время, в Кыргызстане так и не сработал в полной мере принцип - дорогу молодым. Министерство по делам молодежи является чисто номинальной структурой, которая не имеет никакого отношения к формированию и реализации молодежной политики. В парламентском комитете по молодежной политике состоит всего три депутата, в то время, как в комитетах по финансовым и бюджетным вопросам насчитывается по 13 нардепов. Приоритеты, как говорится, налицо.

С другой стороны, влияние на молодежь все больше пытаются оказать радикальные группировки и криминал. Сегодня в школах Кыргызстана уже есть не только рэкет, но и свои «смотрящие». На этом фоне, политики и представители власти не могут похвастаться наличием особого авторитета в молодежной среде. Вопрос заключается, кто и как поведет молодежь по пути перемен.

Реформы или революции

Тунис и Египет продемонстрировали, что стабильность это еще не панацея от революций. Там стабильность оказалась товаром, с явно просроченным сроком годности. Фактор стабильности востребован лишь тогда, когда страны переживают крутые катаклизмы. Как считает российский политолог Белковский, «когда кончается надежда – начинается революция».

«Главная функция власти во все времена – не обеспечение стабильности, а производство надежд. Ибо надежда – это основное, что движет человеком в общественной и государственной жизни», - убежден Белковский.

Для успешного развития государства требуются реформы, которые убедят гражданское общество, что страна находится на твердом пути своего развития, которые не только поднимают материальный уровень населения, но и дают некое видение счастливого будущего для граждан своей страны, их детей, внуков и правнуков. Без идеологии это не более чем забитый до отказа холодильник, где при выключенном электричестве все может очень быстро протухнуть.

Политические реформы Кыргызстана происходят под давлением массовых акций протеста и революций. В Казахстане этот фактор в основном происходит в экономической сфере. Остальные государства региона относятся к переменам с еще более консервативной точки зрения. Но при этом большим вопросом остается и то, является ли свержение правящего режима прорывом вперед? Пока бунтующие арабские страны не дают на него точного ответа.

Кубатбек Асанов,