Аргумент, что суть китайского Великого Шелкового пути заключается в преобразовании некоторых забытых регионов мира в жизнеспособные новые экономические пространства, необходимо критически исследовать,, особенно относительно его политических и стратегических последствий

Несмотря на миллиардные долларовые инвестиции, проект китайского Шелкового пути имеет политическое наполнение и создает проблемы в странах, которые в настоящее время приветствуют его.

Милитаризация бывших политически нестабильных регионов и их неравномерное развитие - два самых важных результата этих проектов. Эти две проблемы, вероятно, разрушат миф об огромном успехе проекта Шелкового Пути.

В то время как определенные политические и экономические последствия бесспорны, Великий шелковый путь имеет серьезные проблемы из-за неспособности Китая финансировать все проекты, о которых он объявил.

Некоторые инфраструктурные проекты уже зашли в тупик. Например, проект газопровода, известный как "Сила Сибири", предмет соглашения, подписанного Россией и Китаем в мае 2015 года, находится на грани краха. Кроме того, выпуск фондов для строительства Алтайского газопровода, чтобы соединить Западную Сибирь и Китай был отсрочен на неопределенный срок.

Огромная внутренняя высокоскоростная система железнодорожных магистралей Китая, общей длиной 19000 км и перевозящая ежедневно более чем 2,5 миллиона пассажиров, имеет крупные долги. Ее железные дороги, простирающиеся в Среднюю Азию и другие области, тоже могут иметь долги.

Есть определенная связь с проблемой темпов роста Китая. Официальные лица продолжают давать гарантии своим странам-партнерам, что медленный экономический рост не повлияет на его экономические обязательства перед ними. Однако в марте, они признали, что держать темп экономического роста страны в 6,5% в следующие пять лет будет трудно, стараясь в то же время создавать все больше рабочих мест и реструктурировать государственные предприятия.

Сюй Шаньда (Xu Shanda), бывший заместитель директора Государственного управления налогообложения, сообщил на своей странице в соцсети почти месяц назад: "В предыдущие годы Китай сделал большие инвестиции в энергетический сектор. Сегодня можно сказать, что эти инвестиции были выгодны - они обеспечили энергоресурсы, хотя финансовые убытки были большими. Если мы не пойдем этим путем, то внешний спрос на продукцию сократится, что окажет огромное давление на внутреннее производство и усилит проблему избыточных мощностей. Так, несмотря на трудности, мы должны придерживаться этой зарубежной экономической стратегии".

Но фокусирование внимания на зарубежной стратегии создает проблемы. В то время как Китай пытается направить свое внутреннее производство на внешние рынки, страны-партнеры вынуждены смотреть на то, как Китай приобретает их активы. Например, в Казахстане китайские компании владеют где-то между одной пятой и одной четвертой частью нефтедобычи страны — в той же самой пропорции , что и государственная нефтяная компания, то есть, если говорить об интересах государства, то получается, что они имеют одинаковые доли, смешивая собственные интересы с интересами государствами.

Группа представителей китайских компаний 17 декабря во время визита в Казахстан подписала немало важных соглашений с крупнейшим производителем урана в мире. Горнодобывающая компания CGN, числящаяся как филиал China General Nuclear Power Corporation, приобрела "миноритарный пакет" казахских месторождений урана.

Китайская компания CEFC Energy купила 51%-ю долю акций в филиале казахского государственной нефтегазовой компании «КазМунайГаз», которая управляет перерабатывающими предприятиями и автозаправочными станциями, а также заводами по производству удобрений по всей Европе. А компания China National Chemical Engineering согласилась построить газохимический комплекс в Казахстане.

И после этого разве Китай не сможет высказать свое мнение, в каком направлении должна двигаться экономическая политика Казахстана?

Такой сценарий приведет к конфликтам интересов.

То, что Китай владеет активами в целевых странах, не обязательно означает, что он фактически купил те активы. Собственность часто зависит от политики, которая стремится вынуждать целевые страны играть по финансовым правилам Китая и которые могут быть обременительными. Многие развивающиеся страны, в обмен на кредиты, платят большие процентные ставки и отдают права на их природные ресурсы на долгие годы. У Китая есть права почти на 90% экспорта нефти Эквадора, доход от чего идет главным образом т на то, чтобы заплатить по кредитам.

Эта проблема может быть в будущем выйти на первый план.

Сара Лэйн и Раффаелло Пантуччи, работающие на британский аналитический центр Объединенный королевский институт обороны и исследований безопасности (Royal United Services Institute for Defense and Security Studies) считают: "Большая часть исторических двусторонних проектов была финансирована через совместные кредиты, где Китай обеспечивает финансирование через кредиты, в договорах которых есть пункт, требование , чтобы проекты на местах реализовывали китайские компании. В других случаях, кредиты проектам предоставили китайский банк Exim или Silk Road Economic Belt CDB, но при этом неясно, есть ли какие-либо краткосрочные или среднесрочные прибыли или обеспечена ли безопасность инвестиций".

Пример Пакистана

Именно это "беспокойство" по поводу увеличения политического вмешательства, вероятно, смажет "яркие" перспективы прокладки Шелкового пути через Пакистан.

Пакистанские источники сообщают, что правительство разместит почти 60000 дополнительных войск в мятежном Белуджистане, чтобы обеспечить безопасность китайского Великого шелкового пути. Это усиление милитаризации, конечно, подольет масла в огонь. Одно из самых важных требований белуджей-сепаратистов участия в мирных переговорах с Исламабадом - демилитаризация.

Размещение дополнительных войск для защиты интересов Китая, соответственно, входит в противоречие с условиями решения этнического конфликта. Среди белуджей много националистов, которые являются политически активными в Пакистане, они склонны называть то, что власти называют "развитием", «лишением права собственности" и "лишением права собственности через милитаризацию".

Соответственно, ключевой вопрос: приведет ли «китайское развитее», которое означает сотни миль автодорог, к миру в мятежной области Пакистана? Если задать этот вопрос националисту, он, скорей всего, не согласится с точкой зрения властей.

Неравномерное распределение проектов, как считают националисты, усиливает межрегиональные противоречия и различия в Пакистане, особенно влияет на национальные движения в Белуджистане и Синде.

Следовательно, аргумент, что Великий шелковый путь Китая поможет преобразованию одного из «забытых» регионов мира в процветающую и стремительно развивающуюся территорию, должен быть критически изучен, особенно относительно его политических и стратегических последствий.

Подавляющее внимание на "экономическую выгоду" имеет тенденцию слишком отвлекать нашу концентрацию о т вопроса относительно его фактического потенциала, а также понятия "взаимовыгодные" проекты. "Великий шелковый путь" и его преимущества должны быть определены количественно, а также получить квалифицированную оценку.

Салман Рафи Шейх
«Asia TIMES», Гонконг
Перевод Эгамберды Кабулов, специально для «Регион. kg»