Несмотря на весь эмоциональный накал, в Казахстане дискуссия вокруг интеграции зашла в тупик – полемическо-аргументационный: ни одна сторона не может сегодня озвучить такой набор аргументов, который однозначно позволил бы еще не определившейся публике встать на ту или другую сторону. Не станем перечислять аргументы сторон, об этом написано много. Но парадоксальным образом до сих пор неясно, кто же от интеграции выиграл и в чем проигрыш?

Вот политолог Досым Сатпаев недавно заявил: «Доля Казахстана в ТС в 2012 году составила чуть меньше 17%, в 2011 году эта доля была 20%. По заявлению министра финансов РК Жамишева, казахстанский экспорт в страны ТС просел». А вот мнение господина Чеснокова, президента ТПП Алтайского края: «От создания ТС наибольшую выгоду получает Казахстан, Россия в ТС проиграла». Интересное интервью, в том числе и по вопросу – почему, несмотря на низкие налоги в РК, россияне не вкладываются в производства Казахстана.

Упомянутое «проседание» экспорта из РК у нас объясняют применением россиянами методов нетарифного регулирования. А вот взгляд из РФ (телеканал «Россия 24», программа «Общий рынок», 20.10.2012г.): «По итогам 8 месяцев этого года экспорт из Казахстана в государства Таможенного союза сократился на 12%. В чем причина? Очень просто: просел мировой рынок металлов, и поставки сократились. В том числе в Россию и Белоруссию».

Какое из объяснений ближе к истине?

Главное, что за время, прошедшее с запуска интеграционного проекта, не наработано убедительных аргументов в его пользу. Нет подвижек в изменении структуры казахстанского ВВП. Экспорт в страны ТС вырос, но – и что? За счет роста производства или за счет перераспределения внешних поставок?

Недавно министр по конкуренции Алдабергенов в КазНУ приводил цифры: экспорт пшеницы за 2011 – 2012 годы по сравнению с 2010 в страны ТС вырос в 7 раз. Значит, и производство пшеницы сделало скачкообразный рывок? Нет! Экспорт нефти из РК к союзникам вырос в стоимостном выражении с 2011 по 2012 годы на 10,7%. Но за это же время общая добыча нефти в РК снизилась! Где же рост производства за счет интеграции? Конечно, при глобальном кризисе возможность маневра внешними рынками, чтобы сгладить угрозу снижения экспорта, большое дело. Но это тактический, временный успех. С не ясно насколько долгим эффектом.

В упомянутом докладе Алдабергенова есть и интрига. Оказывается, поставки машин и оборудования из РК в РФ и РБ за 2 года увечились на 59%. Это в кризис-то. Здорово! Но вот ни ценовых, ни физических характеристик этого скачка министр не привел. Почему? Вывалить так вывалить, как из мешка Деда Мороза, чтоб посрамить всех скептиков из числа казахских национал-париотов и русских изоляционистов-скептиков, которые считают, что России все это абсолютно не нужно. Ан нет.

Главным посылом при введении ТС был даже не рост взаимной торговли. Нам в РК обещали, что общий рынок поможет запустить новую индустриализацию в стране. Говорили, что «в конечном итоге все это должно позволить странам союза конкурировать на мировом рынке со своей продукцией». Г-жа Айтжанова, например, в 2008 году приводила пример, дескать, есть планы по развитию производства рентгеновской аппаратуры в Актюбинске, с опорой на большой рынок ТС! Пару месяцев назад я написал на завод письмо – расскажите, что в итоге получилось, что удалось? Ответа нет.

Вот и в России в последнее время нет дефицита в констатации фактов: рост ВВП РФ замедляется, рост экспорта тоже. Днями в интервью каналу «Россия» Кудрин и Вьюгин вынуждены отвечать на прямой вопрос – не на пороге ли рецессии РФ? В 2009 я писал в упомянутой выше статье о предстоящем вступлении в ТС, что резоны РФ в этом проекте ясны, чего не скажешь о резонах РК. Сейчас мне и российские мотивы в их экономической части не очень понятны. В части политического пиара и идеологии все ясно. К сожалению.

И в России критики по поводу интеграции очень много. Только совсем уж некритически мыслящие люди могут думать, что проект интеграции есть консенсус всех русских (российских) политических сил – ненавидящих друг друга, но якобы способных объединиться на почве идеи «сожрать независимый Казахстан». Чушь. Но чисто эмоционально позиция казахских критиков интеграции, выраженная в формуле «интеграция с Россией – это плохо» выглядит сильнее, чем позиции казахских же сторонников интеграции. Это как у Катона Старшего: «Карфаген должен быть разрушен!» И аргументов вроде как не надо – четко и ясно. В отличие от позиции сторонников, двусмысленных и хитрых либо – теоретизированных и напоминающих тающее мороженое. Единственная проблема противников интеграции – национал-патриотов – в том, что они не предлагают никакой вменяемой альтернативы интеграции с Россией. Хорошо требовать порушить Карфаген, когда сам сидишь в Риме. А когда – совсем не в Риме?

Почему ничего не выходит?

Почему же из проекта интеграции в его экономической части ничего убедительного не вышло? А почему должно было выйти? С того уровня, с которого начали эту интеграцию, ничего получиться и не могло. Приведу несколько цитат из сборника докладов Центра исследования и мониторинга экономики Казахстана, опубликованного в 2007 году. Досым Сатпаев в главе исследования «Бизнес, власть и общество в Казахстане» пишет, что респонденты опроса на тему вероятных угроз для крупного бизнеса в РК в перспективе на 5 – 10 лет отметили в первую очередь «новый передел собственности в связи со сменой правящей элиты». Об этом заявили 76% опрошенных. Другой эксперт Станислав Жуков, кстати, один из наиболее глубоких российских экономистов, прекрасно знающих Казахстан, заявляет: «Трудовые издержки единицы выпуска (продукции в обрабатывающей промышленности) в Казахстане в 2,5 – 3 раза выше, чем в Китае. Те же выводы справедливы и для российской экономики». И дальше (это особо важно для людей из Акорды): «Компенсировать объективно существующие ограничения регулярными перестройками системы управления экономикой и подготовкой все новых и новых программ развития невозможно».

Ну и, наконец, есть там большая глава, написанная нашим лучшим экономистом Берентаевым. Кстати, сторонником интеграции. Он перечисляет факторы, сдерживающие экономический рост РК: «критически низкий уровень жизни большей части населения...», «ухудшение качества человеческого потенциала», «высокий уровень безработицы», «низкая конкурентоспособность казахстанских товаров».

Кстати, еще одна цитата того же Жукова («Панорама экономического роста в странах Центральной Азии», сборник «Центральная Азия и Южный Кавказ. Насущные проблемы 2007»), относящаяся к заявлению министра Алдабергенова о росте экспорта машин и оборудования из РК: «Особенно низок удельный вес машиностроительной продукции в экспорте Казахстана... а также Таджикистана». По приводимой в статье статистике, в 2005 году в РК он составлял 1,2% от всего объема экспорта, в Таджикистане 1,6% (по данным 2004 года). Для сравнения – у Киргизии было 7,5%, у Узбекистана 9,6%.

Все эти болячки констатированы авторитетными экспертами 6 лет назад. За 2 – 3 года до запуска интеграции. Что могло измениться в этих клинических проявлениях тяжелого диагноза за короткие сроки? А ведь здесь названы далеко не все проблемы экономик стран-членов ТС-ЕЭП. И все, что здесь упомянуто, было сказано еще до мирового кризиса. Теперь все хуже. Пропагандисты интеграции начнут говорить об этом кризисе – мол, все было бы классно, кабы не подкачал мир. Другой путь «отмазки»: мол, мы знали, что грядет кризис, но от него-то и пытались спрятаться через интеграцию!

Значит, вот есть два (или три – не важно), плохо плывущих кораблика – побольше и поменьше. И каждому бы из них собраться с силами и перестроить свои конструкции, постараться дотянуться до неких жизнеспособных стандартов, а уж потом думать о караванах. Так нет же! Поскольку капитаны всех этих корабликов не знают, куда и как плыть дальше, они, раздувая щеки, вместо парусов создают нежизнеспособный караван. При этом каждый держит в кармане фигу для других. И иногда ее достает. К примеру, в истории с регламентированием поставок нефтепродуктов из РФ в РК. Или, например, вот КЕГОК, насколько я знаю, продолжает ориентироваться на проекты по снижению зависимости от импорта электроэнергии из России. Вроде бы – зачем, раз у нас общее экономическое пространство со свободными перетоками? Поди, и инвестиции есть куда еще вложить. При этом объективности ради стоит вспомнить, что, несмотря на интеграционные процессы и вопреки прогнозам их оппонентов, экономика Казахстана не рухнула. Она, как и положено в силу ее характера, плавно, но с ускорением ухудшается соразмерно внешнеэкономической конъюнктуре, политической ситуации и лопнувшему «пузырю» легенды о «Большой нефти».

А судьи кто?

Надо сказать пару слов о том, кто в итоге оказался в числе сторонников и противников интеграции. По крайней мере, с активной позицией. Противники, как и следовало ожидать, это оба крыла казахской оппозиции: условно говоря, национал-патриоты и немногочисленные «западники» (впрочем, не всегда можно провести четкую черту). Третье крыло – коммунисты оказались в сложном положении, но выход нашли. Напомню, что первое заявление лидера Компартии Алдамжарова в этом качестве было посвящено ТС. Он заметил, что коммунисты не говорят, что союз не нужен, но настаивают – к нему нужно было тщательно подготовиться, это должен быть «союз равных государств».

Среди противников интеграции и представители неказахской прозападной интеллигенции – и без того малочисленные, а в последнее время еще и сильно деморализованные, но со все еще звучными именами. И часть сросшегося чиновничества и бизнеса, что живет за счет сфер, которым угрожает постсоветская интеграция. Здесь и те, кому не может нравиться политика Кремля в части ограничения зарубежных активов российских чиновников и депутатов или, к примеру, борьба с «левыми» диссертациями. Ведь эти шаги в условиях ТС и ЕЭП звучат иначе, чем до интеграции, уже как прецеденты. В общем, народ разный и народу много.

Кто среди сторонников?

Единственные организованные сторонники – это казахстанские власти. Хотя, на мой взгляд, надо говорить – якобы сторонники. При случае и необходимости именно интеграционные инициативы будут и ими использованы для «объяснения» населению «главных причин» экономических провалов. Отдельная «когорта» внутри этого большого слоя это те, кого я называю «жирными котами интеграции»: чиновники, эксперты и как-то примкнувшие к ним люди, чьи личные интересы связаны с функционированием всевозможных политических, административных и финансовых структур-наполнителей идеи интеграции. Есть, ясное дело, такие «коты» и в других странах, и все вместе совокупно они представляют весьма сплоченную и немалую силу... Еще среди сторонников – некоторое количество представителей интеллигенции, экспертного сообщества. Небольшое и совершенно неорганизованное. Вроде бы всех назвал.

Что впереди?

Что же ждет в итоге интеграционный проект? Мне озвучивать прогнозы на этот счет немного проще, чем иным коллегам: около двух лет назад я опубликовал на одном сайте статью «Третий путь» постсоветской интеграции». Вскоре после этого сайт закрылся. Так что с чистой душой могу напомнить фрагмент: «Реалии интеграции в будущем могут оказаться не такими, как их изображает та или другая сторона. Кроме успешности интеграции с сохранением суверенитета или поглощением «малых» «большими», есть еще третий вариант, который сейчас почти не рассматривается. Это когда ничего масштабного из ТС и ЕЭП не выйдет, когда правильные теории столкнутся с грустными реалиями в виде технологической архаики, дефицита квалифицированных кадров, износа основных фондов, беспредельной коррупции, разнообразных форм влияния мирового экономического кризиса».

Сегодня к этому можно добавить и не устраненную, как оказалось, конкуренцию на рынках стран-членов ТС. Будет много суеты, политических тусовок, каких-то подписанных документов... Потом скандалов. Пока всем не станет ясно, что из постсоветской интеграции, как, к примеру, в свое время из попыток модернизировать экономическую систему СССР, ничего выйти не может. По инерции этот процесс будет идти какое-то время (существует же до сих пор СНГ), пока очевидное доминирование Китая (и, возможно, Турции) в РК и усиливающаяся дестабилизация в Средней Азии не заставят дезавуировать этот проект.

Но это все с точки зрения экономических итогов. Политические могут быть не столь безобидны. В «дистиллированном виде» идея-то вполне нормальная. Но ее инициаторы, выстраивая все вокруг «экономоцентризма», игнорируют массу объективных вещей. Не только экономических, но и из разряда этнокультурных, ментальных, социо-психологических процессов. Типично марксистский подход. А вот их оппоненты осознанно или нет, но все это используют. Вполне успешно.

Согласно проведенным в конце 2011 года соцопросам, «за» Евразийский союз выступают 52% казахстанцев, против – 48%. Соцопросы вообще, а казахстанские особенно – вещь сложная. Но примем эти итоги за отражение истинного распределения симпатий и антипатий. Известный политолог Лаумулин на посвященном интеграции круглом столе в Казахстанском институте политических исследований при президенте РК в феврале 2012 года прокомментировал ситуацию так:

– Подозреваю, что по мере того, как мы будем уходить дальше от советского прошлого, процент несогласных возвращаться в СССР (а наше поколение понимает создание Евразийского союза именно так – это фактически восстановление СССР, но под более благовидным, либеральным названием) будет большим. Следующие поколения будут, скорее всего, свой голос давать против. Если сегодня стоял бы вопрос – входить нам в Евразийский союз или не входить, то наше общество раскололось бы ровно наполовину. Это тревожный симптом.

Таким образом, можно говорить, что в проблематике отношения к ТС и ЕЭП заложен конфликтный потенциал не только для идеи интеграции РФ и РК, но и для внутриполитической стабильности в РК. А если она будет нарушена, то Кремль не сможет остаться нейтральным, ему неизбежно придется занять чью-то сторону. Что, в свою очередь, еще больше усилит антироссийскую позицию оппонентов.

В той политической борьбе, которая развернется в РК после смены власти, скорее всего, сторонники интеграции проиграют. По крайней мере, в первом раунде борьбы. Другое дело, что и их оппоненты пока не предложили жизнеспособной экономической и внешнеполитической концепции. Если не считать таковой перераспределение контроля над добывающей сферой экономики.