В обществе Кыргызстана традиционно сомневаются в успехе борьбы с коррупцией, в то время как министерства и ведомства отчитываются о проделанной ими работе

Парадокс заключается в том, что единого мерила успеха или не успеха этой борьбы не существует. А имеющиеся рейтинги различных иностранных и международных организаций основаны на личных ощущениях тщательно отобранной группы респондентов, благодаря чему место страны в рейтингах можно регулировать за счет настроя интервъюируемых. Так, критично настроеные респонденты «сдвинут» страну в число наиболее коррупционных, тогда как более рациональные суждения передвинуть ее в группу менее коррупционных государств.

Есть еще одно обстоятельство. Имеющиеся коррупционные дела в суде рассматриваются «на бумаге» – прения сторон основаны на информации, изложенной на ней, следовательно, и судьи выносят решения основываясь на предоставленные документы, сопоставляя полученную информацию и нормы Уголовного кодекса. Нелепость этой ситуации кроется в том, что коррупционное преступление наказуемо, но если оно достаточно четко и аргументировано не изложено на бумаге, то оно, как бы и не совершено.

Так, на примере дел по резонансным экономическим делам видно, что в Кыргызстане практически не применяется привлечение к субсидиарной ответственности теневых бенефициаров бизнеса, а также по делам о банкротстве, реорганизованного для ухода от налогов. К ответственности привлекаются мелкие исполнители.

Основным признаком такой деятельности является покупка товаров и услуг по завышенным ценам. Руководители этих фирм регулярно поясняют, что были лишь номинальными директорами. Опасен не сам факт покупки товаров по завышенным ценам, опасен факт сговора чиновников на предмет личного обогащения за счет властных ресурсов, которые они обязаны использовать рационально и в пользу общества.

В результате таких махинаций в республиканский бюджет не поступают серьезные суммы. Поэтому судебные разбирательства по модернизации Бишкекской ТЭЦ, строительству школ, прекращению уголовных дел имеют исключительно важное значение для страны и общества.

Они должны стать важными прецедентными решениями по привлечению к субсидиарной ответственности теневых бенефициаров, которыми можно будет пользоваться в дальнейшем.

Таких дел немного, поскольку трудно установить действительных, а не юридических владельцев того или иного бизнеса, поскольку они себя, как правило, не афишируют.

При этом даже в отношении тех, кто публично позиционирует себя в качестве бенефициаров компаний, например, как в случае с заводом «Дастан», его активами и землями, в общении с госорганами и СМИ, крайне сложно доказать связь принятых ими ключевых решений с коррупцией. Поэтому обычно к субсидиарной ответственности привлекают либо бывших директоров, либо мажоритарных участников.

Поэтому важно на уровне высшей судебной инстанции закрепить недопустимость применения формального подхода к установлению роли контролирующего лица (теневого бенефициара). В мотивировочной части определения должны быть приведены критерии определения лица, от которого исходили ключевые указания.

Недопустимо читать только должностную инструкцию, крайне важно выявлять согласованные действия по распоряжению активами и принимать во внимание результат этих действий. Это то, чего не хватает в судах, применяющих формализованный подход по принципу «что закреплено документами – существует, а что не закреплено – не существует». Ведь речь идет о специализированном бизнесе, основанном на коррупции. Такой бизнес в глазах общества асоциален, но правоохранительные органы не могут быстро провести показательные процессы. По европейским меркам, разбирательство по крупным делам может растянутся на пять – шесть лет.

Для повышения эффективности борьбы с коррупцией необходимо обогащать и совершенствовать правоприменительную практику дел, связанных с коррупцией, а также изучать опыт стран со схожей правовой системой.

Эксперт в сфере госуправления
Шерадил Бактыгулов