- Центрально-азиатский регион выступает в период, когда со всей очевидностью проявляются новые риски, и в тоже время остается нерешенным целый комплекс застарелых проблем.

Общий контекст происходящих изменений можно свести к нескольким разнонаправлено действующим факторам:

- население региона стремительно молодеет, новое поколение лишено не только остатков советского менталитета, понятия об общности народов, но и отсутствует стремление к тесному внутри региональному взаимодействию,

- в молодежной среде растут националистические настроения, которые как в начале 90-х гг. формируются при участии видных деятелей культурной, гуманитарной интеллигенции. Растет уровень национальной обособленности, разделение по принципу «свой-чужой», что особенно заметно на киргизском опыте,

- рост влияния религиозного фактора, его соединение с мотивами социального недовольства, что создает, прежде всего, для Узбекистана и Кыргызстана взрывоопасную ситуацию,

- отсутствие эффективных социальных лифтов, даже в относительно успешных в экономическом отношении странах, таких как Казахстан,

- коррупция и низкое качество управленческой элиты,

- отсутствие четких горизонтов стратегического планирования, в Казахстане и Узбекистане они ограничены чрезмерной персонификацией власти, в Кыргызстане внутриэлитной разобщенностью, в Туркменистане изоляционизмом, в Таджикистане низким уровнем качества национального политического класса,

- среди внешних рисков доминирует разнонаправленность действий внешних сил, которые пытаются сохранить за странами Центрально-Азиатского региона функцию объектов политики, а не самостоятельных ее субъектов.

Возникает естественный вопрос, в какой степени страны региона готовы к отражению новых вызовов и угроз?

Казахстан

В настоящий момент, это наиболее экономически развитое государство региона, которое вступает в новое десятилетие с программой системной модернизации.

Ее основу составляют три компонента: диверсификация, повышение уровня человеческого капитала, переход к инновационной экономике. В политической сфере ставится задача расширения конкурентного поля и формирование эффективных коммуникаций между властью и гражданским обществом. В социальном плане – решение проблемы самозанятых, борьба с коррупцией, как национальный проект, формирование новых социальных лифтов для молодежи.

В тоже время реализация модернизационного проекта сдерживается нерешенностью проблемы преемника и преемничества. С одной стороны, это вызвано отсутствием явного «наследника» Нурсултана Назарбаева, а с другой проблемами гарантий сохранения преемственности нынешнего политического и экономического курса нынешней власти. Постепенно усиливается негативный психологический фон, как внутри элиты, так и внутри самого казахстанского общества.

Этот фон формирует, в том числе, за счет алармистских ожиданий по поводу судьбы казахстанской государственности в эпоху после Назарбаева. В тоже время растет уровень социальной активности среди молодежи. По последним данным, 46% казахстанцев заявили о принципиальной готовности к участию в акциях социального протеста не политического характера.

Кыргызстан

В настоящий момент политическая элита страны решает тактические задачи по выходу из затянувшегося социального и политического кризиса. Делаются попытки заручиться поддержкой внешних сил, прежде всего, России и Китая в решении комплекса проблем, стоящих перед киргизским обществом.

Поиск внутриэлитного консенсуса идет как на политическом уровне через парламентскую форму правления, так и на уровне кулуарных договоренностей. Их результатом стало перераспределение политических и бизнес-активов между главными теневыми спонсорами политических партий, прошедших в парламент страны.

Однако, устойчивость сформированной коалиции представляется крайне непрочной. Парламентские альянсы носят тактический характер и не могут сохраняться на протяжении длительного времени. Отсутствует внятная идеология странового проекта, сохраняются глубокие противоречия между Севером и Югом страны.

Как отмечают эксперты, огромное влияние на дальнейшее развитие страны окажет ослабление узбекского политического и экономического лобби. На юге страны в результате погромов произошел серьезный передел собственности.

Среднесрочные перспективы Кыргызстана характеризуются неопределенными перспективами роста из-за низкого уровня частных инвестиций, преобладания форм кредитной поддержки перед системными мерами по реформированию национальной экономики. Крайне неблагоприятен психологический фон, что связано с ожиданием «Тюльпана-3». Растет степень участия криминальных элементов в реализации политических проектов.

Узбекистан

Не менее противоречиво развивается политическая ситуация в Узбекистане, где, как и в Казахстане, все острее ощущается проблема преемничества.

Горизонт стратегического планирования ограничен фигурой нынешнего руководителя государства, но при этом возникает важный психологический момент – сам Ислам Каримов действует в режиме реального времени, а его потенциальные наследники, в данном случае не столь важно о ком именно из ближнего круга идет речь, мыслят категориями собственных перспектив в момент передачи политического наследства.

Сохраняется нерешенный комплекс социальных вопросов, прежде всего, на территории Ферганской долины. Именно здесь наиболее неспокойная обстановка с точки зрения религиозной ситуации. Действия террористических и радикальных организаций на территории Ферганской долины, прежде всего, угрожает стабильности Узбекистана.

Кроме того, сохраняется достаточно высокий уровень скрытой безработицы, особенно в молодежной среде. Все это усугубляется высокой плотностью населения Ферганской долины и ограниченностью социальных лифтов.

Несмотря на то, что узбекская экономика по макроэкономическим показателям продемонстрировала высокие темпы роста в 2010 году, ее потенциал пока не позволяет рассчитывать на то, что страна, подобно Казахстану сможет«купить» стабильность.

Кроме того, серьезное влияние на положение в Узбекистане оказывают и конфликты с соседними республиками - Кыргызстаном и Таджикистаном, причем одним из наиболее острых вопросов является проблема водопользования, которая должна решаться на основе многосторонних интеграционных проектов. Однако Узбекистан предпочитает действовать через формат двусторонних отношений, который в данном случае не позволяет в полной мере выйти на эффективное решение наболевшей проблемы использования водных ресурсов. Особенно острые противоречия касаются судьбы Рогунской ГЭС, которая принципиально важна для Таджикистана и создает серьезные проблемы для экологии и хозяйства Узбекистана.

Туркменистан

Несмотря на ряд реформаторских мер со стороны руководства страны, налицо следующие риски: зависимость экономики от природных ресурсов, имеет место конфликт с инвесторами, что создает серьезные репутационные риски (в частности, негативный фон имеет конфликт с крупным российским оператором МТС, который, фактически, лишился своих активов в этой стране) доступ к финансированию бизнес-проектов по-прежнему осложнен, особенно для малых и средних предприятий, проблемы транспортировки и разведки осложняют развитие энергетического сектора экономики. Политическая жизнь в Туркменистане по-прежнему находится под полным контролем со стороны государства, что сокращает пространство для маневра власти в случае возникновения форс-мажорных обстоятельств или же попыток внешних сил дестабилизировать положение в этой стране. В тоже время слабое развитие сетевых коммуникаций, контроль над интернетом и мобильной связью, выступают в данном случае как дополнительные "подушки безопасности" с точки зрения туркменского руководства.

Кроме того, руководство Туркменистана прилагает значительные усилия к тому, чтобы избежать зависимости от России, и западных держав. Соблюдение такого баланса требует продуманной стратегии, однако реализация многовекторной политики возможна лишь в той ситуации, если не произойдет дальнейшего обострения международной обстановки вокруг региона. В противном случае тактика краткосрочных альянсов со стороны туркменского руководства может себя в дальнейшем не оправдать.

Таджикистан

В Таджикистане налицо угрожающий рост цен, в том числе на продукты первой необходимости, происходят задержки с выплатами пенсий, в регионах проходят акции протеста под социальными лозунгами. Но в то же время у режима Рахмонова есть своеобразная «подушка безопасности» в виде исторической памяти народа о прошедшей кровопролитной гражданской войне.

Сразу хочу оговориться, что вероятность единого сценария развития ситуации для всех стран региона не слишком велика. Существуют достаточно серьезные различия, начиная от степени устойчивости режимов и заканчивая спецификой политической культуры этих стран.

Возможность осмысления подобных сценариев представляется актуальной для наиболее уязвимых в социальном отношении страны, таких как Таджикистан и Кыргызстан. Им может угрожать, при определенных условиях, процесс "афганизации".

Но все-таки, наиболее популярный в экспертных кругах сценарий «арабских революций» для Центральной Азии едва ли можно рассматривать как неизбежность.

Трудно предположить, что возникнет «эффект домино» в том случае, если в одной из Центральноазиатских стран начнется стихийная или управляемая извне революция.

В Кыргызстане, где острая социальная напряженность накладывается на неспособность элит, к устойчивому компромиссу, уже за последние пять лет произошло две революции. Но даже гипотетически «Тюльпан-3» будет скорее связан не с арабскими сценариями, а с совершенно иной логикой развития политического процесса в своем роде уникальном, «киргизском» исполнении.

Что касается Казахстана и Узбекистана, то, как уже отмечалось, критическая точка – это момент передачи власти от нынешних вождей к их преемникам. Именно в этот момент копившиеся годами проблемы могут прорваться на поверхность. Но, судя по ситуации в Казахстане, есть ощущения, что едва ли этой стране может угрожать бунт - бессмысленный и беспощадный. Тем более что Нурсултану Назарбаеву удается формировать достаточно эффективные страховочные узлы как с точки зрения персоналий из своего личного окружения, так и с точки зрения институциональных механизмов, обеспечивающих баланс внутриэлитных противовесов.

Но в целом можно согласиться с российским политологом Д. Малышевой о том, что на данный момент страны Центральной Азии демонстрируют неготовность для отражения внешних угроз, но этот тезис нужно расширить, поскольку не очевидна степень готовности этих стран к минимизации их внутренних рисков.

Поэтому наиболее вероятен вариант временной политической консервации режимов. Хотя существует определенные временные ограничители для этого сценария. Охранительная модель может действовать на перспективу ближайших двух - трех лет. Имеется в виду способность политического класса страны сохранять прежние инструменты управления, не пытаясь осуществлять реальные реформы. Такие возможности сейчас имеют, прежде всего, государства, обладающие значительным сырьевым потенциалом, я имею в виду и Казахстан, и Туркменистан. Однако, именно на казахстанском примере как раз и заметно постепенное исчерпание прежних экстенсивных инструментов.

Регион стоит на пороге перемен, но крайне сложно спрогнозировать вектор его развития.