Сегодня в использовании трансграничных рек ЦА заключен значительный конфликтный потенциал, и в зависимо¬сти от складывающейся политической ситуации, водные ресурсы региона могут стать факторами сближения или дезинтеграции государств Центральной Азии. Бассейн Аральского моря представляет собой уникальную экологическую систему: Амударья и Сырдарья, берущие начало в горах Тянь-Шаня и Памира, связывают шесть стран Центральной Азии, включая Афганистан. Страны региона находятся в тесной взаимной зависимости в вопросах использования трансграничных водных ресурсов, 80% которых формируется в верховьях рек на территориях Таджикистана и Кыргызстана, а в Казахстане, Туркменистане и Узбекистане сосредоточено около 85 % площадей орошаемого земледелия, на которое уходит до 90 % ежегодного поверхностного стока бассейна Аральского моря. При этом орошаемое земледелие дает около 30% ВВП и обеспечивает занятость более 60% населения региона.

Бассейн Аральского моря яв¬ляется одним из крупных и древнейших реги¬онов орошаемого земледелия в мире. Здесь орошаемое земледелие начало интенсивно развиваться в X-XI веках. В то время на территориях нынешних Джизакской и Самаркандской областей Узбекистана были сооружены знаменитые плотины Абдулл-Хан и Банди, которые считаются гидротехническими сооружениями исторического значения.

Экспансия царской России в регион не только нарушила затянувшиеся феодальные традиции Бухарского эмирата, Хивинского и Кокандского Ханств, но и прямо способствовала расцвету орошаемого земледелия в наглухо изолированном Туркестане. За весьма непродолжительный период было дополнительно освоено 330 тысяч гектаров орошаемых земель, засеянных экспериментальными для региона сортами хлопка (привезенного из Америки), запущено около 60 хлопкоочистительных заводов и создан устойчивый транспортный маршрут из Туркестана к российским текстильным предприятиям. К началу XX века жители региона обрабатывали уже около 2,5 – 3,5 млн. га плодородных орошаемых земель, оснащенных эффективной для того времени оросительной системой. А в период СССР были построены крупнейшие по мировым меркам водохозяйственные и оросительные системы:

- русловые и наливные водохранилища комплексного назначения;

-свыше 90 гидроузлов (Кызыл-Ординский, Казалинский, Тахиаташский, и другие);

- более 10 магистральных каналов большой протяженности (Большой Ферганский канал, Большой Андижанский канал, Кызыл-Ординский, Каракумский, а также каналы с машинным водоподъемом - Аму-Бухарский, Каршинский, Шерабадский и другие);

- десятки тысяч гидросооружений на оросительной сети.

Однако все начало меняться в худшую сторону в 60-е годы прошлого столетия, когда остро встал вопрос о необходимости обеспечения собственным хлопком СССР. Началась амбициозная программа по развитию орошаемого земледелия Средней Азии. В ходе ее реализации только в период с 1966 по 1980 год прирост орошаемых земель составил более 2 млн. га. Если к началу XX века площадь орошаемых земель находилась на уровне до 3,5 млн. га, то к концу века она увеличилась в 2,3 раза, достигнув показателя в 8 млн. га. Соответственно в период с 1960 по 1990 годы ежегодно рос объем суммарного водозабора в бассейне Аральского моря, быстрыми темпами увеличившись с 60,6 до 116,2 куб. км в год, т.е. в 1,8 раза. В итоге объем суммарного водозабора сравнялся со среднегодовым значением стока поверхностных водных ресурсов, формирующихся за счет Амударьи и Сырдарьи. Таким образом, былой успех обратился в экологическую катастрофу – экстенсивное развитие орошаемого земледелия превысило возможности экосистемы. За 40 лет площадь Арала, третьего по величине озера в мире сократилась на три четверти, соленость его вод выросла в 15 раз, а в 1989 году озеро разделилось на две части – Большой и Малый Арал.

До сих пор в регионе попытки экстенсивными методами развивать орошаемое земледелие продолжаются. Все без исключения страны региона в своих национальных стратегиях развития предусматривают дальнейшее расширение орошаемых площадей. На сегодняшний момент вододеление между странами бассейна Аральского моря выглядит примерно следующим образом: Узбекистан забирает около 53%, Туркменистан 20%, Таджикистан и Казахстан по 10%, Кыргызстан менее 5% и Афганистан около 2%.

При этом возможности экосистемы учитываются в основном лишь на словах, что продолжает подвергать регион реальным рискам социального напряжения, эскалации экологических кризисов, создавать угрозы региональной безопасности.

Не получается пока и совместно осваивать гидроэнергетические ресурсы региона. Хотя именно данное направление видится наиболее логичным, с точки зрения и решения проблемы занятости населения, и развития его промышленного потенциала, и повышения в целом социально-экономической стабильности, и многого другого, так как:

- орошаемое земледелие и ирригация уже исчерпали имеющиеся ресурсы, поэтому непонятно из каких расчетов строились национальные стратегии развития – ведь для их суммарной реализации необходимо, как минимум, в полтора раза больше воды, чем ее есть сейчас в наличии в бассейне Аральского моря. Ориентация и в дальнейшем на использование водных ресурсов преимущественно для орошаемого земледелия видится тупиковым путем развития. То есть дальнейшее развитие орошаемого земледелия одними странами может идти только за счет интересов остальных, либо очень существенного сокращения площадей орошения технических культур, прежде всего хлопка, в пользу производства сельскохозяйственной продукции, обеспечивающей продовольственную безопасность стран;

- гидроэнергетические ресурсы освоены лишь частично, при том, что прибыль только одной крупной ГЭС, такой как Нурекская, даже при нынешних низких тарифах на электроэнергию, превышает стоимость всего урожая хлопка в Таджикистане;

- Возобновляемый гидроэнергетический потенциал региона оценивается в 460 млрд. кВ/ч в год, но в настоящее время задействован менее 10% данного потенциала. И сегодня доля гидроэнергии составляет всего 27,3 % от общей потребляемой регионом электроэнергии. Этот показатель является весьма низким (для сравнения - в 24 странах, в числе которых, например Бразилия и Норвегия, основная часть плотин построена для получения гидроэнергии, и ее доля в энергетическом балансе составляет более 90% всей производимой в этих странах электроэнергии);

- только в одном Таджикистане возможно строительство более 80 крупных ГЭС, однако ни Таджикистан, ни тем более Кыргызстан не способны построить за счет исключительно собственных средств ни одного крупного гидроузла. Совместное инвестирование в новые гидроэнергетические объекты в Кыргызстане и Таджикистане способствовало бы реальной интеграции (регионализации) стран ЦА, в том числе – интеграции с Россией, Китаем и ЕС;

- при правильном отношении гидроэнергетика не только не является конкурентом ирригации, но в большей степени может быть ее эффективным помощником;

При этом сегодня в ЦА мы наблюдаем довольно странную ситуацию:

- большинство стран региона признает несовершенство национальных систем управления водными ресурсами и декларирует готовность проводить реформы в этой сфере;

- международные финансовые агентства и фонды, агентства развития нескольких европейских стран, США, Канады, Японии демонстрируют серьезную заинтересованность в ускоренном реформировании национальных систем управления водными ресурсами, и оказывают финансовую, техническую, организационную поддержку;

- в мире общая тенденция заключается в стремлении большинства государств к урегулированию спорных вопросов в отношении использования трансграничных водных ресурсов. И, несмотря на то, что за последние 60 неполных лет имели место более 500 конфликтных ситуаций в отношении трансграничных водных ресурсов, 39 из которых (30 - на Ближнем Востоке) закончились локальными стычками, за тот же период было подписано более 200 договоров по совместному использованию водных ресурсов.

- в каждой стране еще достаточно высокопрофессиональных специалистов, спо-собных обобщить выработанный мировым сообществом опыт и предложить своему правительству наиболее пред¬почтительный вариант институциональных моделей управления водными ресурсами, как на национальном, так и региональном уровнях

Тем не менее, рядом экспертов, политиков, но в большей степени журналистами с завидной регулярностью в отношении ЦА высказываются определенные опасения войн за водные ресурсы. На самом деле мы сегодня наблюдаем пока конфликт между гидроэнергетикой и ирригацией, хотя достижение согласованного механизма совместного водопользования становится все более проблематичным.

Различия в сезонных потребностях в воде сформировали основное противоречие между двумя группами стран в подходах к использованию трансграничных водных ресурсов. Дефицитность воды увеличивается вследствие роста численности населения, развития промышленного и сельскохозяйственного производства и увеличения площадей орошаемого земледелия. При этом регулирование расхода воды при эксплуатации ГЭС остается также одной из главных и наиболее актуальных проблем для стран ЦА и обуславливает противоречивость интересов стран «верхнего» и «нижнего» течения. Поэтому вопросы строительства крупных гидроузлов на протяжении долгих лет стали предметом острой полемики между первыми лицами государств, которая приобрела весьма опасную остроту особенно во взаимоотношениях президентов Таджикистана и Узбекистана.

В советские времена, в условиях единого государства и плановой экономики, была выстроена достаточно эффективная система распределения водных ресурсов, как для нужд ирригации, так и для получения электроэнергии. Развитие энергетики велось на плановой и научной основе. К 1990 году суммарное производство электроэнергии в регионе почти достигло 190 млрд. кВт/ч в год. Что очень важно – была создана единая энергосистема, которая в советское время надежно обеспечивала стабильность энергоснабжения. За счет единой энергосистемы была достигнут механизм взаимных компенсаций между ГЭС Кыргызстана и Таджикистана и ТЭС Казахстана, Туркменистана и Узбекистана.

Необходимо отметить, что опыт советской гидрологической школы был хорошо известен и признан в мире. Несмотря на «железный занавес» и условия «холодной войны», выполняемые в СССР работы по оценке водных ресурсов, теории и практике дренажа, строительству высоких плотин (Нурек, Токтогул, Братск, и другие) имели широкую мировую известность и пользовались спросом. По прошествии почти 20 лет с распада СССР, несмотря на все старания стран региона, а также международных доноров и международных структур в целом структура управления водохозяйственным комплексом ЦА, практически осталась в том же виде. Ее основные ныне действующие элементы, такие как Межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия (МКВК), Бассейновые водохозяйственные объединения (БВО) «Амударья» и «Сырдарья», были задуманы еще в советское время, и лишь распад СССР не позволит их сформировать окончательно. К ним лишь добавился Международный Фонд Спасения Арала, который стал политической площадкой для встреч президентов пяти постсоветских государств.

Распад СССР и появление 5 независимых государств внесли существенные коррективы во всю водохозяйственную деятельность, которая приобрела межгосударственный характер. Фактически сразу возникли проблемы собственности на объекты одного государства, расположенные на территории другого. Например, Фархадский гидроузел, водозаборная плотина которого находится на территории Таджикистана, а ГЭС – на территории Узбекистана. Туямуюнский гидроузел расположен на территории Туркменистана, но принадлежит Узбекистану; Андижанская ГЭС принадлежит Узбекистану, но ее водохранилище подтапливает земли Кыргызстана; принадлежащие Узбекистану линии электропередач пересекали территорию Таджикистана. От работы Токтогульского (Кыргызстан), Кайракумского (Таджикистан), Чарвакского (Узбекистан) водохранилищ, а также межгосударственных каналов, проходящих через Узбекистан, зависит водообеспечение Южного Казахстана. На территории Туркменистана находится более половины акватории Туямуюнского гидроузла, который обеспечивает водой Республику Каракалпакстан и Хорезм. На территории Туркменистана также расположены головные водозаборы и иная инфраструктура Аму-Бухарского машинного и Каршинского магистральных каналов, от которых зависят поставки воды в Бухарскую, Навоийскую и Кашкадарьинскую области Узбекистана.

С распадом СССР 12 рек, 8 водохранилищ, 16 крупных коллекторов, 4 водозаборных сооружения, 8 крупных станций и более 60 малых рек и ирригационных каналов оказались расположенными на границах двух-трех государств Центральной Азии и стали трансграничными.

Токтогулькое, Андижанское, Кайракумское, Орто-Токойкое и ряд иных водохранилищ изначально проектировались как сооружения межреспубликанского значения. На данный момент они продолжают выполнять функции в интересах нескольких государств, однако уже почти 20 лет содержатся за счет стран-владельцев. Несмотря на все усилия, до сих пор не достигнуто результата в урегулировании режима работы Нижне-Нарынского каскада ГЭС. Еще более остро стоит вопрос о выработке согласованного подхода, определяющего порядок и условия возведения новых объектов на трансграничных водотоках. Не менее острым является вопрос распределения имеющегося стока. Как было сказано выше, суммарная реализация национальных программ развития орошаемого земледелия к 2025 году потребует, как минимум, в полтора раза больше воды, чем ее есть сейчас в наличии в бассейне Аральского моря.

На данный момент, несмотря на созданные при международной финансовой помощи межгосударственные структуры, каждая из пяти стран преследует свои национальные интересы, которые вполне конкретизированы и прописаны в соответствующих программах национального развития. Что касается интересов обще региональных, то с одной стороны они вроде бы как ясны, однако до сих пор являются лишь содержанием политических деклараций. Какого-либо межгосударственного соглашения, в котором были бы четко сформулированы и перечислены региональные интересы, принимаемые всеми пятью странами и согласующиеся с национальными интересами каждой из них, на данный момент не существует.

В 1992 году в Алма-Ате главами водохозяйственных структур пяти государств было подписано Соглашение о сов¬местном управлении трансграничными водными ресурсами. В рамках этого соглашения создается МКВК Центральной Азии Деятельность МКВК постоянно сопровождают трения, взаимные упреки и дрязги, не способствующие решению существующих противоречий. Однако с точки зрения взаимодействия с иностранными донорами созданная структура, по всей видимости, доказала свою пригодность. По крайней мере, по существующим оценкам за годы ее существования через нее, так или иначе, было освоено более 300 млн. долларов США. С точки зрения разрешения противоречий по поводу совместного использования трансграничных водных ресурсов ее эффективность – остается вопросом открытым.

В 1993 году главы государств ЦА создали Международный фонд спасения Арала (МФСА). Создание перечисленных структур, безусловно, способствовало предотвращению региональных водных конфликтов. Однако, к сожалению, несмотря на их создание и громкие официальные заявления, каждая страна центрально-азиатского региона продолжает самостоятельно решать водные проблемы.

Прошедший в апреле 2009 года в Алма-Ате саммит глав государств-учредителей МФСА, по сути, явился очередным тому подтверждением. На политическом уровне была в очередной раз задекларирована обеспокоенность умиранием Арала, однако по своему основному содержанию саммит еще больше обострил взаимоотношения между странами «верховья» и «низовья».

В адрес указанных структур периодически звучат претензии, которые в основном заключаются в том, что:

- в деятельности структур много параллельных и дублирующих функций,

- отсутствует достаточная прозрачность по поводу расходования финансовых средств, поступающих по линии донорского сообщества,

- отсутствуют механизмы реализации принятых решений;

-отстаиваются преимущественно интересов Узбекистана, зачастую за счет интересов иных стран и так далее.

Необходимо отметить, что с момента распада СССР различного рода международные агентства и фонды проявили завидный интерес к процессу урегулирования противоречий в совместном использовании трансграничных водных ресурсов ЦА. При этом оценка конкретной донорской помощи выглядит неоднозначной.

С одной стороны, суммарный положительный эффект усилий международных организаций очевиден. Благодаря целевым грантам и кредитам частично удалось предотвратить обвальную деградацию водохозяйственной структуры. Как существенный вклад можно также расценить внедрение компьютеризации и современных информационных технологий. Однако, нельзя не заметить, что деятельность международных финансовых институтов умело совмещалась с определенными политическими рекомендациями и условиями. При этом ни один из проектов не предусматривал значительных инвестиций в разработку и освоение наукоемких технологий, реабилитацию производственных мощностей предприятий, которые в конечном итоге способствовали бы ускоренной модернизации водохозяйственной структуры. Программы международной помощи имели особо нескрываемый политический подтекст.

Безусловно – трагедия Арала, является элементом международной экологической безопасности. Но, отнюдь не единственным в современном мире. Тем не менее именно ситуация вокруг Арала, является уже на протяжении четырех десятков лет постоянным информационным поводом для критики в адрес России. И не важно, что уже 20 лет, как нет Советского Союза. Но дело было не только в стремлении дискредитировать «колониальную» политику Кремля. Зачастую необходимым условием предоставления кредитов международные финансовые организации на постсоветском пространстве, включая республики Средней Азии, выставляли необходимость проведения ускоренной приватизации и разгосударствления. При этом, если мировые производители зерна – США, Канада, Китай, а также хлопка – США и Китай, продолжили ориентацию на крупномасштабный уровень земледелия и высокий уровень механизации, то рекомендации для государств Средней Азии были направлены на уничтожение больших сельскохозяйственных производств. В результате производительность орошаемого земледелия резко упала, единая ирригационная система начала сыпаться на глазах, что к тому же совпало с резким снижением мировых цен на продукцию сельского хозяйства.

На данный же момент отсутствие единой для всех стран региона позиции по строительству ГЭС является серьезным препятствием для участия внешних инвесторов в финансировании проектов. Без привлечения внешнего финансирования ни Кыргызстан, ни Таджикистан освоить свои гидроэнергетические потенциалы не в состоянии. Некоторое исключение составляют проекты малой гидроэнергетики. Однако при всей их важности для решения вопроса обеспечения энергоснабжения внутри страны на экспортный потенциал существенного влияния они оказать не в состоянии. Да и на их реализацию так же нужны немалые заемные средства. Принципиальным условием привлечения международных финансовых институтов (Всемирного банка, АБР и других аналогичных) является уведомление о намерениях и отсутствие возражений со стороны стран нижнего течения относительно проектов строительства ГЭС. Строительство же крупных гидроэнергетических объектов без предварительных консультаций и соглашений с соседними странами, интересы которых затрагиваются, могло бы быть только при соблюдении следующих условий:

- проект финансируется исключительно из собственных средств без привлечения займов международных институтов и стран-инвесторов;

- между поставщиками услуг, материалов, оборудования и местом строительства ГЭС не существует транзитной страны, интересы которой могут быть нарушены при реализации проекта;

- вырабатываемая электроэнергия потребляется на внутреннем платежеспособном рынке, обеспечивающем возврат инвестиций в строительство, либо маршруты экспорта электроэнергии не проходят через территорию страны, интересы которой могут быть нарушены при реализации проекта;

- экспортно-импортная зависимость страны реализации проекта от стран, интересы которых могут быть нарушены, минимальна и не чувствительна;

- отсутствует транспортно-коммуникационная зависимость страны реализации проекта от стран, чьи интересы могут быть нарушены.

Те же Кыргызстан и Таджикистан реализовать свои крупные гидроэнергетические проекты без согласования со странами «низовья» не могут. Таким образом, сотрудничества со странами «низовья» добиваться придется, так как его наличие является позитивным сигналом для международных инвесторов и снижает риски возникновения кризисных ситуаций в дальнейшем. Тем более, что примеры межгосударственного сотрудничества при освоении гидроэнергетического потенциала имеются.

Поэтому необходимымо серьезным образом активизировать обсуждение политических, экономических и природно-климатических факторов использования трансграничных водных ресурсов региона. При этом отказаться от практики противопоставления орошаемого земледелия развитию использования гидроэнергетического потенциала региона, раз, за разом продвигая тезис о том, что сельское хозяйство, наряду с промышленностью, само является наиболее энергоемкой отраслью и без планомерного и динамичного развития гидроэнергетики не может быть обеспечена продовольственная безопасность региона. Дальнейшее же противопоставление гидроэнергетики и орошаемого земледелия ведет к углублению конкуренции за воду, создавая серьезную напряженность межгосударственных отношений.

Андрей Медведев,
исполнительный директор «Центра политических технологий «ПолитКонтакт», Москва