Движение «Талибан» спустя два года после захвата власти в Афганистане смогло упрочить свои позиции, несмотря на многочисленные проблемы и вызовы. В настоящий момент, однако, для талибов не просматриваются угрозы, которые можно было бы назвать экзистенциальными.

Главные вызовы для правления «Талибана» – деятельность террористов ИГ и разрушенные экономика и финансы на фоне внешних санкций.

Впрочем, вопреки ожиданиям, вызовы не оказали того воздействия, которое бы привело к непредсказуемым последствиям и ввергло страну в новый хаос.

Не такие, как все

«Талибан» смог в определенной степени добиться успехов в собственной легитимации. В частности, Иран, Китай, Пакистан, Российская Федерация и Туркменистан стали первыми странами, принявшими в 2022–2023 гг. дипломатические полномочия назначенных талибами представителей. Хотя этот шаг не эквивалентен признанию, он фактически свидетельствует о том, что отношения между этими странами и ДТ носят постоянный характер и уже институционализированы. Вместе с тем Генеральная ассамблея ООН отложила на неопределенный срок голосование по вопросу о том, кто должен представлять Афганистан в Организации Объединенных Наций.

Более того, благодаря наращиванию международных контактов ДТ многие талибы уже не попадают под санкции. Тем не менее о полном снятии «террористических меток» с движения в настоящее время речи не идет. Но такой вопрос может быть поднят в обозримой перспективе.

Изначально талибы попали под международные санкции и были включены в террористические списки не столько из-за собственных криминальных действий, сколько из-за поддержки других террористических организаций. Например, «Аль-Каиды», чьи представители получили убежище в Афганистане. Безусловно, «Талибан» был фундаменталистским движением, но как минимум в период первого государства талибов дистанцировался от очевидной террористической деятельности.

Талибы по-другому воспринимают и систему международных отношений. Они, в отличие от «Аль-Каиды» и ИГ, никогда не выступали за демонтаж мироустройства. Они даже стремились вписаться в него, делая это, правда, крайне агрессивно. ДТ провоцировал как ведущих мировых игроков, так и соседние государства на негативную реакцию. Например, в свое время они признали Ичкерию, предоставили убежище представителям «Аль-Каиды» и «Исламского движения Узбекистана» (ИДУ).

В период существования первого Исламского эмирата Афганистан (государства талибов) в 1990-е годы «Талибан» поддерживал дипломатические отношения с Пакистаном, ОАЭ и Саудовской Аравией.

Из СНГ наиболее близко к признанию талибов тогда подошел Туркменистан, на тот момент возглавляемый Сапармуратом Ниязовым, который хотел построить через Афганистан газопровод в Пакистан и Индию и готов был обсуждать вопрос безопасности проекта с талибами. Но американское вторжение в Афганистан свело на нет подобные планы.

Внутренние вызовы

Проблема признания талибов, как и вопрос их исключения из террористических списков, могут быть подняты лишь в одном случае.

Должно стать очевидно, что Афганистан больше не предоставляет убежища для международных террористов из «Аль-Каиды», ИДУ или «Исламской партии Восточного Туркестана».

Прошлогодняя ликвидация в Афганистане лидера «Аль-Каиды» Аймана аз-Завахири заставила сомневаться в том, что талибы искренне борются с террористическими сетями на своей территории. Но есть и другая версия: некоторые представители талибов якобы целенаправленно подставили главаря «Аль-Каиды» под удар, так как других «удобных» возможностей избавиться от Завахири у них не было.

В то же время многое будет зависеть от того, кто в итоге окажется во главе Движения в ближайшее время. В ДТ продолжаются внутренние противоречия. Они могут повлиять и на перспективы международного признания талибов.

Многие спорные решения талибского руководства, которые вызывают крайне негативную реакцию мирового сообщества и усложняют процесс легитимации ДТ (например, указ от декабря 2022 года, запретивший женщинам и девушкам получать образование и работать. – Прим. Ia-centr.ru), были «продавлены» непосредственно лидером талибов амиром Хайбатуллой Ахунзадой. Он сейчас обладает практически неограниченной властью и пользуется поддержкой так называемой «кандагарской клики» его сторонников из числа наиболее ортодоксальных богословов деобанди.

Эта группа талибов выступает за сохранение изоляции ДТ, видя в развитии внешних связей угрозу порядку, который они хотели бы установить в Афганистане. Поэтому многие их шаги можно рассматривать и как целенаправленный вызов международной системе.

Чем больше мировое сообщество критиковало талибов по поводу их планов лишить тех или иных прав женщин и девочек, тем больше аргументов находили Хайбатулла и его кандагарские помощники, чтобы ускорить процесс запрета женского образования.

С другой стороны, подобная подрывная деятельность встречает сопротивление в рядах самого движения.

Как бы это странно ни показалось, но именно «силовой блок» и военные эмиры талибов* выступают в качестве сторонников реформ, в том числе и возвращения к женскому образованию.

Они же всё чаще выступают в качестве оппонентов Хайбатуллы. Это, прежде всего, министр обороны мулла Якуб, министр внутренних дел Сираджуддин Хаккани, а также вице-премьер Абдул Гани Барадар.

Если этим лидерам талибов удастся консолидировать усилия, то, вероятно, они могут рассчитывать на смену руководства движения и возвращение к более прагматичной внешней и внутренней политике. Это также может произойти через возвращение к коллегиальному управлению через т. н. Шуру Рахбари, который лишит Хайбатуллу неограниченной власти.

Внешние угрозы

Что касается способности руководства ДТ противостоять основным вызовам, то в настоящий момент нет угрозы того, что главный противник талибов – ИГ-Велайят Хорасан (ИГ-ВХ) – сможет обеспечить устойчивый территориальный контроль в Афганистане. Несмотря на продолжающуюся террористическую активность ИГ-ВХ, эта террористическая организация по-прежнему загнана в подполье, а против ее ячеек время от времени проводятся достаточно успешные операции.

В то же время сильно разрекламированное движение Ахмада Масуда – младшего ФНСА по-прежнему остается маргинальной структурой, которая, хотя и вызывает у талибов* раздражение (из-за нахождения его баз в труднодоступных горных районах), но не воспринимается ими в качестве серьезной угрозы.

Экономические вызовы

Если речь идет об экономических вызовах, то и здесь талибы несколько стабилизировали афганскую экономику.

Внешняя торговля Афганистана упала после захвата власти талибами. Однако, несмотря на снижение импорта, большая часть доходов страны в 2022 году была получена за счет налогов. Кроме того, Афганистан увеличил экспорт угля в Пакистан. Предполагаемый бюджет правительства «Талибана» на 2022 финансовый год составил 2,6 млрд долларов. Бюджет предыдущего правительства на 2021 год составлял около 6 млрд долларов.

Афганская экономика больше не находится в состоянии свободного падения и, похоже, застыла в шатком равновесии, хотя и на самом низком уровне падения.

Скромные положительные тенденции афганской экономики включают в себя более низкую инфляцию (хотя всё еще выражающуюся двузначными числами), стабильность обменного курса (примерно от 87 до 89 афгани за доллар США), некоторое восстановление импорта, более чем удвоение экспорта, стабильность или небольшое увеличение спроса на рабочую силу и сохранение уровня заработных плат.

Однако в случае сокращения внешней поддержки Афганистана ситуация может вновь измениться в сторону ухудшения экономических показателей. При этом стабилизация была достигнута у «самого дна»: талибам удалось избежать прогнозируемого голода, однако подавляющее большинство афганцев продолжает жить за чертой бедности.

ia-centr.ru