Президент Таджикистана Эмомали Рахмон готовится к транзиту власти, поэтому ему сейчас важно выступить в роли защитника родной земли, считает Игорь Шестаков.

В конце апреля текущего года произошла двухдневная война между Кыргызстаном и Таджикистаном. Её причиной стали разные взгляды двух республик на принадлежность приграничных территорий. В той войне погибли 55 человек, были ранены около трёхсот. Позднее стороны заявили о намерении мирно решить конфликт, сейчас они ведут переговоры о делимитации и демаркации границы.

О причинах приграничного конфликта двух центральноазиатских республик корреспонденту Informburo.kz рассказал кыргызский политолог, сопредседатель Клуба региональных экспертов КР "Пикир" Игорь Шестаков.

– Игорь Альбертович, почему в течение стольких лет Кыргызстан и Таджикистан не решали проблему приграничных территорий?

– У Душанбе и у Бишкека есть свои точки зрения на то, как должна проходить демаркация и делимитация границы. Таджикская сторона придерживается карт 1924-1927 годов прошлого века, где село Ворух относится к Таджикистану. А Кыргызстан ориентируется на карты 1958-1959 годов, где Ворух – анклав на территории Кыргызской Республики. На протяжении всех лет независимости двух стран не было кардинальных решений по тому, как должна проходить пограничная линия.

На мой взгляд, к какому-то минимальному согласию, чтобы не проливалась кровь, стороны смогут прийти только при посреднических усилиях, со стороны, к примеру, соседей по Центральной Азии.

– Как сейчас идёт переговорный процесс между Душанбе и Бишкеком?

– Переговорный процесс идёт без каких-либо конкретных результатов. Конечно, проходят все эти процессы за закрытыми дверями. Вероятнее всего, происходит обмен мнениями, обмен позициями.

– Почему двухдневная война случилась именно в 2021 году?

– Эмомали Рахмон – уже уходящий президент Таджикистана. Ему сейчас важно передать власть по наследству, поэтому он должен заработать себе имидж защитника родных территорий. Там, скорей всего, работает лозунг "Ни пяди родной земли не отдадим". К какому-либо компромиссу, мне кажется, Эмомали Рахмон не готов, потому что у него сейчас, в преддверии транзита власти, очень сложная политическая ситуация.

И социально-экономическое положение в Таджикистане – одно из самых сложных во всём Центральноазиатском регионе, за последний коронавирусный год резко сократилось число мигрантов из Таджикистана в Российскую Федерацию, прежде всего потому, что Россия была закрыта. Таджикистан также не входит в Евразийский союз, поэтому его граждане не могут пользоваться целым пакетом преференций, которые позволяли тем же гражданам Кыргызстана спокойно выезжать и работать на территории Российской Федерации.

И по сути эта война была на руку руководству Таджикистана, чтобы переключить внимание с внутренних политических проблем на пограничные.

Напомню, что миномёты впервые были применены таджикской стороной – ещё в 2014 году.

Что касается кыргызской стороны, то Садыр Жапаров, когда в конце апреля только началась стрельба, сразу выступал за мирное решение всех вопросов. Кыргызстан не заинтересован в эскалации конфликта и готов за столом переговоров всё решать. Но, к сожалению, как последние 6-7 лет звучали выстрелы на границе, так они и продолжают звучать. Поэтому, я думаю, должно быть определённое посредничество, прежде всего стран Центральной Азии, которые заинтересованы в мире и стабильности в Ферганской долине.

Я также не исключаю, что одной из причин обострения конфликта стало недовольство организованных преступных группировок, занимавшихся контрабандой. Они, возможно, были заинтересованы не только в наркотрафике, но и в поставках товаров народного потребления. А незадолго до столкновений кыргызская сторона ужесточила правила провоза товаров на территорию Таджикистана.

Мне кажется, проблемы можно было решить мирным путём, они не стоили человеческих жизней.

Думаю, что в Ташкенте и в Нур-Султане прекрасно понимают, что подобное противостояние будет только ухудшать в целом ситуацию с безопасностью в регионе. Также мы знаем, что в посредническом плане достаточно оперативно подключилась Российская Федерация, потому что сейчас Ферганская долина – достаточно взрывоопасный регион, в связи с тем что события в Афганистане развиваются стремительно и отнюдь не в сторону урегулирования и укрепления мира. Мы видим, что там идут жёсткие столкновения между "Талибаном" (организация, запрещённая в Казахстане. – Ред.) и правительственными войсками. Фактически правительственные войска уже чисто символически контролируют ситуацию в стране. Мир на границе между Афганистаном и Таджикистаном – тоже очень важное звено стабилизации общественно-политической безопасности в Центральной Азии.

– Как повлияло на отношения двух стран происходящее в мире изменение климата? Идёт засуха, обостряется борьба за источники воды. Это усилило политические противоречия?

– Вопросы воды были источником конфликтов между республиками ещё в советское время. Понятно, что

земля, вода и контрабанда – три основные причины, которые всегда вызывали проблемы на границе между Таджикистаном и Кыргызстаном.

Конечно, последние 20-30 лет ситуация в целом с климатом ухудшается, а Ферганская долина никогда не была богата водными ресурсами. Естественно, эти проблемы – где пасти скот, где брать воду, чья земля, чья вода – усугубляют нынешнюю ситуацию. Поэтому, безусловно, в этом плане ситуация будет только ухудшаться.

А для Кыргызстана встаёт ещё одна проблема, если мы берём пограничные территории. Я присутствовал где-то лет семь назад на заседаниях парламентского комитета по обороне и безопасности Кыргызской Республики, тогда депутаты с тревогой отмечали большие процессы миграции из Баткенской области, точнее, из тех её районов, что граничат с Таджикистаном. Сегодня десятки тысяч баткенцев уже проживают в регионах России. Миграция продолжается, никакого спада не отмечается.

В том районе нет каких-либо предприятий, каких-либо особых условий, чтобы люди не уезжали. Поэтому не случайно принимаются новые положения по особому статусу приграничных территорий, чтобы финансово заинтересовать жителей не мигрировать либо в Бишкек, либо в Российскую федерацию, а всё-таки оставаться на своей малой родине. Мне кажется, пока реальных механизмов нет.

Мы видим, что республика тяжело переживает последствия пандемии коронавируса, что не только негативно повлияло на здоровье кыргызстанцев, но и сильно ударило по социально-экономическому сектору. Пока стабильность у нас видна только в денежных переводах граждан Кыргызстана из России. Объём переводов не только не снижается, а даже имеет тенденции к росту. Это говорит о том, что кыргызстанцы продолжают уезжать из республики. Нужны какие-то инвестиционные проекты, которые позволили бы создавать в Баткенской области рабочие места. Но сколько есть у правительства конкретных проектов и насколько есть средства под эти проекты – мне кажется, пока вопрос достаточно сложный.

Сейчас, конечно, идёт восстановление после вооруженного конфликта. Оперативную помощь оказали Турецкая Республика, Россия, сами кыргызстанцы отправляли гуманитарную помощь в пострадавшие районы. Но такие акции всё же не создают на системном уровне условия, чтобы жители Баткенской области оставались там жить и не искали стабильности за пределами этого региона.

– Не грозит ли Кыргызстану аналогичный конфликт с Узбекистаном (там вроде тоже есть нерешённые вопросы по границе) или с другими соседями?

– Я думаю, что между Кыргызстаном и Узбекистаном подобных проблем не будет. Да, были уже в истории этих двух государств прецеденты с выяснением приграничных вопросов, была и стрельба. Но всё-таки у нового лидера Узбекистана Шавката Мирзиёева, как мне кажется, одна из задач – усиливать процессы центральноазиатской интеграции, создавать новые союзы внутри региона. И он своими действиями это очень хорошо показывает. Я думаю, что для Мирзиёева решение приграничного вопроса с Кыргызстаном мирным путём на основе компромиссов, на основе взаимопонимания – тоже своего рода презентация его внешнеполитического курса на усиление интеграционных процессов внутри Центральной Азии.

Тем более что визит Садыра Жапарова в Ташкент весной этого года носил государственный статус. Одним из положительных итогов стало то, что стороны пришли к взаимопониманию по урегулированию пограничных вопросов. Диалог, который продолжается между Ташкентом и Бишкеком, может стать примером и для решения кыргызско-таджикских противоречий.

– Из-за нерешённых проблем между Кыргызстаном и Таджикистаном снижается товарооборот, страдает бизнес. Какой экономический урон нанёс конфликт обеим странам?

– На кыргызской территории были сожжены десятки магазинов в сёлах, автозаправочных станций, аптек, более 30 тысяч человек стали беженцами, большое количество жилых домов было уничтожено. Безусловно, большие экономические потери несёт и Таджикистан. Например, в плане поставок ГСМ Таджикистан был во многом зависим от Кыргызстана, поскольку у Кыргызстана действуют договорённости с Российской Федерацией на поставки горюче-смазочных материалов, а у Таджикистана таких преференций нет. Я думаю, таджикская сторона понесла серьёзные в этом плане потери.

Кроме того, на границе до конфликта было достаточно серьёзное движение товаров, сейчас этого нет.

А ещё граждане Таджикистана использовали аэропорты Бишкека и Оша для перелётов в Россию на заработки. Здесь, соответственно, для таджикистанцев наступили тяжёлые времена. Я читал в соцсетях, что из-за закрытия кыргызско-таджикской границы граждане Таджикистана какими-то "партизанскими" тропами пытались из Беларуси перебраться на территорию Российской Федерации. Об этом Таджикистан, конечно, не будет сейчас громогласно объявлять, это невыгодно, но потери там, я полагаю, очень серьёзные, и они ещё дадут о себе знать.

Безусловно, военные действия вряд ли являются союзником нормального торгово-экономического сотрудничества. Это большой урон. Война ухудшила и без того сложную социально-экономическую ситуацию в районах по обе стороны границы.

https://informburo.kz/interview/politolog-iz-kyrgyzstana-dvuxdnevnaya-voina-byla-na-ruku-rukovodstvu-tadzikistana