Руководитель Центра южно-кавказских и центрально-азиатских исторических исследований Института всеобщей истории РАН Артем Улунян, прокомментировал основные риски и угрозы Центральной Азии в 2014 году.

- Ситуация, которая сложилась в регионе к 2014 году, во многом обусловлена предыдущими годами общественно-политического и экономического развития Центральной Азии. Основные риски, порожденные так и нерешенными проблемами этого развития, продолжают формулироваться в нескольких основных направлениях.

Первое направление – это нестабильность общественно-политического развития, но не в смысле каких-то возможных серьезных протестных действий, а нестабильность, которую сейчас можно видеть в руководстве этих государств, правящих элитах, что так или иначе будет влиять на развитие ситуации.

Второе направление - сейчас уже об этом говорят не только историки, политологи, но и социологи – это социальное отчуждение. Речь идет о так называемом отчуждении общества от власти и в какой-то степени - даже от государства. Это будет способствовать консолидации общественных настроений уже на новых основах с активным использованием не только политических структур, которые так или иначе были связаны с постсоветским развитием. Я говорю о переходе к модернизированной форме традиционности. Речь идет, прежде всего, о возможном усилении конфессионально-политической активности в регионе, особенно имея в виду те конфликты, которые уже начали происходить на приграничных и трансграничных пространствах Центральной Азии.

Конфессионально-политические тенденции - это новый этап развития, поскольку не секрет, что во многих государствах Центральной Азии произошла маргинализация групп, которые транслируют мнения, отличные мнению власти. Речь идет о том, что легальная политическая оппозиция фактически перестала существовать, признаваться властями, как партнер и участник политического процесса. Я говорю не о Кыргызстане, здесь ситуация иного плана, я говорю о большей части центрально-азиатских государств. Фактически это способствовало тому, что разуверившись в возможности легальной политической деятельности, разуверившись в самой формуле демократического развития гражданского общества, часть участников политического процесса перешла на позиции политического конфессионализма. Имея в виду особенности Центральной Азии и народов, проживающих в этом регионе, это, так или иначе, начинает появляться на повестке дня не в форме какой-то отдельной угрозы, а как фактическая реальность, которая будет являться альтернативой. Здесь необходимо понимать, что при отсутствии развивающейся политической системы наличие жестких способов противодействия политическому инакомыслию приводит к появлению на сцене других людей, с другими идеями и другим образом действий.

К сожалению, во многих государствах региона руководство и правящие круги так и не пришли к выводу, что требуется множество изменений и что только одними силовыми способами нельзя добиться серьезных улучшений. Это уже вопрос стабильности региона, потому что, вне всякого сомнения, возможно перетекание нестабильности через трансграничные районы. Те, кто думает, что можно раздуть межнациональный конфликт и при помощи этого добиться каких-то результатов по недопущению распространения политической и конфессиональной идеологии, мне кажется, это люди, которые не понимают всей ситуации, и занимаются они не тем. В данный момент это не является риском в чистом виде, так как нельзя сказать, что это произойдет сегодня-завтра, но такое развитие ситуации надо иметь в виду.

Третье направление – это, вне всякого сомнения, нерешенность проблемы с занятостью населения, которая, так или иначе, перейдет в очень сильные миграционные движения внутри Центральной Азии и за пределы региона. Это будет наносить серьезный ущерб экономическому развитию государств региона и не способствовать созданию рынка рабочей силы внутри стран в связи с тем, что этот рынок не востребован экономическим развитием этих государств.

Четвертое направление – это возможное обострение трансграничных конфликтов, которое в той или иной форме уже начало проявляться несколько лет назад, а сейчас стало приобретать форму чуть ли не межгосударственных конфликтов, и речь идет не только о конфликте, который произошел между Таджикистаном и Кыргызстаном. Существуют конфликтные регионы, где подобная ситуация может достаточно серьезно повлиять на положение всей Центральной Азии.

Об этом не принято говорить, но многие специалисты по региону все больше склоняются к мысли о возможности переформатирования государственно-политического пространства, о создании определенных районов даже без изменения границ, которые так или иначе могут стать очагами турбулентности в Центральной Азии. Речь идет не только об Афганистане, а, вероятнее всего, может идти даже об отдельных регионах центральноазиатских государств.

Насколько сильным будет влияние Афганистана на ситуацию в регионе, сказать трудно. Афганистан стал настолько привычным явлением для Центральной Азии, что его постоянно упоминают как возможный риск или угрозу. Но не надо забывать о том, что помимо него существует зона свободных племен на границе между Афганистаном и Пакистаном, кстати сказать, именно там происходят основные процессы, важные для региона, – формирование военно-конфессиональных структур, в которых так или иначе активно участвуют выходцы из Центральной Азии. Это создание некоторых матричных основ для региональных движений, стоящих на жестких, радикальных позициях политического ислама. Если говорить о внешнем факторе, то это, скорее, не столько экспорт, как очень часто говорят об этих явлениях в Центральной Азии, сколько возвращение уже на новые ступени подобных движений в Центральную Азию после получения опыта.

Экономические проблемы региона порождены структурой общества и государства, которое сформировалось на постсоветском пространстве. Кыргызстан, как я неоднократно говорил, не является чем-то уникальным в этом плане. Не произошло, к сожалению, главного – смены советской системы на новую, это довольно долгий процесс. Экономические проблемы настолько очевидны, что к ним постоянно апеллируют, но главная проблема постсоветского пространства - не в экономических вопросах.

Существует романтическое отношение к жизни, а есть прагматическое. Романтическое заключается в том, что мы исходим из общих добрых пожеланий и альтруистичных настроений, но, мне кажется, это нереально. Реальное развитие ситуации возможно в рамках частичной либерализации в ряде государств. Не столько Кыргызстан может стать источником угроз для Центральной Азии, так как мы знаем, что в вашей стране произошло несколько революций, имела место политическая нестабильность, но из-за этого в регионе ничего не произошло. Мне кажется, что есть страны, кризис которых может оказаться катастрофическим для всей Центральной Азии. У меня складывается впечатление, что ситуация будет развиваться в том виде, в котором она развивается сейчас - это вязкое состояние с попытками что-то сделать, но без видимых результатов.

Позитивный исход возможен в зависимости от того, что мы понимаем под позитивным исходом. Не стоит, конечно, ждать, что начнутся реформы, которые будут всем нравиться. Безусловно, удастся погасить всплески нестабильности, но сам регион с исторической точки зрения начинает очень серьезно «проваливаться», превращаться в довольно сложную систему взаимоотношений в рамках региональных связей. Не стоит забывать, что этот регион окружен другим миром. Позитивность может определяться тем, сможет ли Центральная Азия иметь дело с внешним миром на условиях, приемлемых для региона.

Для выхода на мировую арену единый блок Центральной Азии невозможен, потому что, во-первых, в регионе ведется борьба за первенство между отдельными государствами; во-вторых, существуют противоречия на личном уровне руководителей этих государств.

Мне кажется, что странам Центральной Азии группами или по одной придется выходить из своего пространства. Странам региона так и не удалось создать на организационном уровне объединение государств со стойкими параметрами взаимодействия. Предпосылки для этого есть, но они носят специфический характер. Именно этого и боятся, в определенных узких кругах речь идет о создании единой Центральной Азии, но это затрагивает государственные границы, более того, сам факт создания такого объединения может быть воспринят другими государствами как угроза, потому что такие планы порой имеют конфессиональный характер, а это очень многих пугает.

Сейчас очень часто говорят о том, что международные организации могут чем-то помочь. Мне неизвестны случаи, когда после их участия в урегулировании того или иного конфликта в какой-либо стране начиналось процветание. Да, они стабилизировали ситуацию, что-то делали в зонах риска, но не стоит забывать, что счастье в чемодане никто не приносит. Парадокс ситуации заключается в том, что если речь идет об экономической помощи, то да, что-то будет получено, но это будет капля в море, а если речь идет о военных мероприятиях, то здесь затрагиваются интересы многих государств. Если даже начнется какой-то кризис и необходимо будет вводить военных, то придется на согласования потратить колоссальное количество времени. Конечно, будет найдено какое-то решение, но не факт, что оно будет удовлетворять страны региона.

Я далек от мысли, что международные организации или членство в какой-либо из них - панацея от всех болезней. Как показал опыт, европейцев объединяла не организация, а они входили в организацию, это очень важно, европейское сообщество создавалось странами, а не страны создавались европейским сообществом. Нужно исходить из того, чтобы использовать международные организации в своих целях, но я пока не вижу никаких перспектив использования тем же Кыргызстаном международных организаций. Я не говорю об ОДКБ, ШОС, Таможенном союзе, то есть формальном членстве где-то, формально Кыргызстан может участвовать во всех организациях, какие только есть, я говорю о реальных сложностях взаимодействия с этими организациями. Необходимо понимать, что в этих организациях сидят люди, которые умеют считать, и они смотрят на то, какой интерес может представлять для них та или иная страна.

Отмечу, что я не склонен связывать вступление в Таможенный союз с какими-то совершенно радикальными изменениями в той или иной стране или регионе в целом. С точки зрения экономики и заинтересованных в этом процессе государств, финансово-промышленных групп и отдельных личностей могут произойти какие-то изменения, но я не уверен, что Кыргызстан, например, после вступления в Таможенный союз резко изменит вектор своего экономического развития. Не секрет, что для этого государства существуют гораздо более серьезные проблемы, чем таможенные пошлины, как, впрочем, и для всей Центральной Азии.

На данный момент нельзя говорить о том, что членство того или иного государства в какой-то организации уменьшит количество проблем. Если возникнет конфликт, будет ли кто-либо участвовать извне в непосредственных боевых действиях? Возникает много подобных вопросов.

Таможенный союз сам по себе нацелен на улучшение движения товаров и услуг между странами. Для Кыргызстана, на мой взгляд, куда более важно развивать собственный рынок рабочей силы, ведь не секрет, что начинается трудовое обезлюдивание страны, учитывая миграционные потоки. Это же касается, кстати сказать, Узбекистана. С этим столкнулось еще одно государство – Молдова.

Институт общественной политики