В условиях глобализации и бурного развития коммуникационных технологий терроризм как орудие политически и идеологически мотивированного насилия обрел трансграничный характер. О том, насколько серьезную угрозу представляет деятельность международных террористических организаций для государств постсоветского пространства, в частности для России и стран Центральной Азии, «Ритму Евразии» рассказал автор и главный редактор веб-порталаAntiterrortoday.com Олег СТОЛПОВСКИЙ.

– Олег Анатольевич, аккумулируя на своем портале информационный массив по проблеме терроризма, вы анализируете динамику количественных и качественных изменений «глобального зла». Каковы тенденции его распространения в последние годы?

– Прежде всего, следует отметить, что в период с 2000 года, по официальным данным, в мире зафиксировано более 72 тысяч терактов, унесших жизни почти 170 тысяч человек. Более 80% смертей – на совести радикальных исламистских организаций.

Оценить масштабность волны терроризма, а также политически и идеологически мотивированного насилия разного рода в более короткой ретроспективе можно по «Глобальному индексу нападений за 2017 год» (2017 Global Attack Index), который не так давно представил Центр по вопросам террористических и повстанческих действий (Jane's Terrorism and Insurgency Centre – JTIC), организованный в рамках информационно-консалтинговой и аналитической группы IHS Markit.

Согласно этому документу, в течение минувшего года в мире с участием негосударственных групп и организаций, а также «волков-одиночек» произошло в общей сложности 22487 нападений и террористических актов разного рода, жертвами которых стали 18475 мирных граждан.

Есть и еще один источник – доклад «Глобальный индекс терроризма» Института экономики и мира. По данным этой структуры, опубликованным в ноябре 2017 года, в результате действий террористов в 2016 году в 77странах мира погибли 25 тысяч 673 человека. Это на 22% меньше, чем рекордный показатель 2014 года, когда из-за действий террористов жизни лишились более 32,6 тысячи человек. Но примечательно, что за гибель более 9,1 тысячи человек ответственность на себя взяла запрещенная в России и во многих других государствах террористическая группировка «Исламское государство» (ИГ), что на 50% больше, чем в 2015 году.

Список самых опасных стран с точки зрения террористической угрозы в настоящее время возглавляют Ирак, Афганистан, Нигерия, Сирия, Пакистан и Йемен. Сомали, Индия, Турция и Ливия замыкают десятку рейтинга.

– В экспертной среде достаточно популярна точка зрения о том, что терроризм используется определенными политическими силами и отдельными государствами как орудие для формирования новых очагов нестабильности и достижения посредством развязывания конфликтов собственных целей. Вы разделяете такую позицию?

– Сложно не согласиться с тем, что с военной точки зрения терроризм – «прекрасное» оружие! Оно относительно дешево и обеспечивает минимальность собственных потерь в живой силе и технике.

И в последние десятилетия мы неоднократно были свидетелями того, что это оружие искусно использовалось в инициировании гражданских войн и региональных конфликтов (в основном межрелигиозных и межэтнических), например в Ираке, Сирии, Афганистане и других странах.

Очевидная характеристика современного международного терроризма – его мощная финансовая поддержка со стороны «спонсоров» – спецслужб некоторых государств, транснациональных олигархических структур, сетевых политических организаций, что, безусловно, «питает» терроризм, создает почву для неконтролируемого распространения экстремистской идеологии.

Не случайно мы то и дело сталкиваемся с ситуацией, когда вооруженный конфликт в одной части планеты усиливает возможности террористических сетей в другом регионе, которые используют идеологию «противостояния цивилизаций» для ведения своей деятельности.

Подобную ситуацию можно сравнить с волнами от брошенного в воду камня. Так, попытки отдельных государств «дозированно» использовать исламских экстремистов и боевиков различных террористических организаций в борьбе с правительством Башара Асада в Сирии и с шиитским большинством в Ираке, расчеты спонсоров «джихада» на то, что террористы сделают свое дело и потом разъедутся по домам, оказались весьма наивными.

Скорее всего, тысячи боевиков, получив опыт участия в так называемой священной войне, пополнят ряды передовых отрядов международного терроризма и продолжат свою преступную деятельность повсеместно, в том числе и в странах, откуда они прибыли.

Это своего рода дежавю. Известный прецедент уже имел место в новейшей истории – опыт «патроната» со стороны США «Аль-Каиды» в Афганистане: после вывода советских войск из этой страны боевики названной структуры расползлись по всему миру и оказались втянутыми в кровавые события на Балканах, Кавказе, в Центральной Азии и Африке.

А 11 сентября 2001 года уже и в самих Соединенных Штатах произошли самые масштабные в истории теракты, которые во многом изменили геополитическую картину и заставили всех по-новому взглянуть на проблемы терроризма и безопасности.

– Тем не менее, как вы отметили, история повторяется, и сегодня символом международного терроризма выступает «Исламское государство» – своего рода «монополист» террористической деятельности...

– Совершенно верно. В последнее десятилетие ИГ, «мировоззрение» которого базируется на исламе суннитского толка в его радикальном прочтении, вытеснило с политической арены «Аль-Каиду», создав своего рода «франшизу» и добившись готовности к сотрудничеству от множества других радикальных группировок.

На сегодня, помимо Сирии и Ирака, присутствие сторонников ИГ отмечается в Ливии, Алжире, на Синайском полуострове, в секторе Газа, Йемене, Саудовской Аравии, Нигерии, Афганистане, Филиппинах, Индонезии. Можно условно назвать эти группировки «вторым кругом» ИГ. И кстати, к нему можно причислить всех, кто действует на территории Западной Европы и России. Крупнейший теракт в Париже (нападения на различные объекты в ноябре 2015 года) был спланирован, подготовлен и осуществлен как военная операция. В нем присутствовали и внутренняя структура, и связи с джихадистами на Ближнем Востоке. Мы обнаруживаем такие связи и у террориста в Манчестере, и у убийц, совершивших теракт в метро Санкт-Петербурга.

В 2017 году ИГ потерпело военное поражение от российско-ирано-сирийского военного альянса, и это, безусловно, стало знаковым событием в бесконечной борьбе с террором в мире. Но в то же время поражение не означает ликвидации «Исламского государства» как политического проекта, «привлекательного» для тысяч молодых мусульман-суннитов. Радикальная структура, как представляется, будет в перспективе «мимикрировать», приспосабливаться к меняющимся условиям. Тем более что мировые и региональные игроки, стоящие за группировкой, вовсе не заинтересованы в ее уходе с арены.

Во-первых, есть вариант существования в форме подпольной структуры или контроля над какой-то небольшой территорией, которая будет оставаться под властью исламистов. Вспомним, что разгром радикалистского движения «Талибан» американцами в 2001 году не привел к тому, что движение перестало существовать. Оно функционирует и поныне, играя существенную роль в жизни Афганистана, по-прежнему оставаясь военно-политической силой в этой стране.

Во-вторых, ИГ может приобрести форму разбросанных по всему миру филиалов и ячеек, в чем-то напоминая «Аль-Каиду». Вероятно, такой путь вполне реален.

Согласно отчету, подготовленному разведывательным подразделением НАТО в конце прошлого года, в 2016-2017 годах лидеры ИГ, предвидя нависшую над ними угрозу, адаптировали организацию к новым реалиям. Например, они предоставили больше автономии своим ответвлениям, региональным филиалам, провели базовую децентрализацию.

– До поражения «Исламского государства» в Сирии и Ираке некоторые эксперты утверждали, что ИГ – это «локальное» явление, направленное на перекройку исключительно карты Ближнего Востока, в сферу его интересов не входят иные регионы, в частности постсоветские государства. Так ли это?

– Более того, некоторые эксперты утверждали, что «Исламское государство» – всего лишь политический пиар-проект, созданный определенными силами с целью влиять на определенных игроков, а заодно держать в тонусе весь мир. И как только необходимость в этом глобальном «жупеле» исчезнет, его, мол, тут же упразднят за ненадобностью.

Сегодня, однако, подобные прогнозы подвергаются ревизии с учетом вполне реальных перспектив передислокации оставшихся бойцов ИГ, которые могут перейти в другие страны и участвовать в новых конфликтах. А если учесть заявления самих игиловцев о том, что их организация ставит одной из своих задач дестабилизацию обстановки в мусульманских республиках Центральной Азии, а также в ряде регионов России, не исключено, что вскоре незваные гости могут объявиться и в наших краях.

– Очевидно, наиболее вероятная исходная точка распространения террористической угрозы в лице ИГ для России и стран Центральной Азии – Афганистан. Как вы оцениваете мобилизационный потенциал «афганских филиалов» террористической организации, уровень их боеспособности?

– В настоящий момент в Афганистане фактически оформились два филиала ИГ – в северных провинциях ИРА и в ее восточных районах, они действуют автономно друг от друга, опираясь на традиционно конкурирующие между собой этнические группы. На данном этапе им не удалось искоренить взаимное недоверие, поэтому мобилизационные и организационные механизмы ИГ, продемонстрировавшие эффективность в арабском сообществе, оказались неприменимы в афганских реалиях.

В связи с этим появление в Афганистане массового организованного движения, аналогичного существующему на арабских землях, вряд ли возможно. Но не исключено, что наличие внешнего финансирования и завоз извне наемников, в первую очередь командиров среднего звена с богатейшим опытом боевых действий, позволит разрозненным группировкам ИГ в Афганистане сохранять определенный потенциал и уровень эффективности, если, конечно, функционерам ИГ удастся наладить успешные вербовочные кампании среди афганской молодежи. Тем более что его сторонники стали переходить к более гибкой тактике, делая ставку и на непуштунские этносы – таджиков, узбеков, туркмен в северных провинциях ИРА.

В перспективе ИГ смогло бы привлечь в свои ряды и полевых командиров бывшего «Северного альянса», недовольных «пуштунским засильем» в центральных органах власти и пропуштунским курсом президента Ашрафа Гани. Для этого необходимо наладить позитивные отношения с местными авторитетами, а также получить доступ к крупным денежным ресурсам, в частности к наркобизнесу. В этом случае на руку ИГ будут играть любые местные конфликты и соперничество – по религиозному, этническому и иному принципу. Все это не исключает возможности появления на территории Афганистана, в первую очередь в северных провинциях, нескольких достаточно живучих и боеспособных анклавов ИГ с лагерями подготовки террористов.

Что же касается боевого потенциала афганских филиалов «Исламского государства», то точной численности боевиков и сторонников ИГ в Афганистане не знает никто. Цифры, которые периодически называются, колеблются в диапазоне от 3 до 10 тысяч человек. Вероятно, истина где-то посередине.

При этом речь не идет о каких-то полноценных батальонах, полках или дивизиях, которые по команде могут пойти в наступление, а о небольших отрядах партизанского толка, скоординировать которые очень сложно.

Тем не менее нужно помнить, что ИГ опосредованно угрожает соседним странам, в том числе в Центральной Азии, которые Россия по-прежнему рассматривает как важную часть своего «ближнего зарубежья». В обоих афганских филиалах «Исламского государства» видят Иран, Россию и ее союзников в Центральной Азии главными врагами, но «специализированно»: условно называемый «пуштунский филиал» (группа Фаруки) имеет ярко выраженную антишиитскую и антииранскую направленность, а «северный филиал», костяк которого составляют выходцы из стран ЦА – боевики бывшего Исламского движения Узбекистана (группа Муавии), в своей риторике в большей степени использует антицентральноазиатские (имеется в виду все республики ЦА) и антироссийские элементы.

Повторюсь: вряд ли террористы пойдут колоннами из Афганистана штурмовать города в постсоветской Центральной Азии. Они понимают, что в таком случае их легко будет разгромить силами объединенной группировки ОДКБ, в составе которой есть и авиационная составляющая. А вот повышать уровень террористической активности в регионе те же игиловцы вполне способны.

В центральноазиатских государствах настолько много внутренних проблем, что Афганистан может стать просто детонатором. Уже сейчас практически во всех республиках ЦА местные спецслужбы вскрывают все новые подпольные ячейки ИГ, и в принципе вполне успешно могут бороться с доморощенными экстремистами. Но с международным терроризмом они справиться самостоятельно вряд ли смогут.

Поэтому Россия кровно заинтересована в том, чтобы помогать спецслужбам всех республик Центральной Азии. Иначе, если запустить ситуацию, терроризм неизбежно будет распространяться и на территорию РФ.

https://ia-centr.ru