Недавнее турне президента России Владимира Путина по Центральной Азии, в рамках которого он посетил пока лишь две страны – Казахстан и Кыргызстан, вызвало неоднозначную реакцию в экспертном сообществе. В попытках осмыслить итоги данного события проект «Центральная Евразия» организовал очередную экспертную дискуссию. К участию в обсуждении приглашены следующие авторитетные специалисты: Игорь Шестаков (Кыргызстан), Андрей Казанцев (Россия) и Сергей Абашин(Россия).

Владимир Парамонов (Узбекистан), руководитель проекта «Центральная Евразия»: Игорь, предоставляю Вам первое слово.

Игорь Шестаков (Кыргызстан), политолог, главный редактор сайта «Регион.kg»: Итоги переговоров президентов России и Кыргызстана могут в ближайшем будущем иметь главное значение для выстраивания четких векторов Евразийской интеграции. Озвученная еще в предвыборный период Владимиром Путиным концепция создания Евразийского союза стала приобретать реальные черты в ходе интенсивных встреч и переговоров российского лидера с главами центральноазиатских государств.

В последние годы Центральная Азия однозначно не была в числе главных приоритетов российской внешней политики. О продвижении стратегического партнерства России и Центральной Азии много говорилось, но мало делалось. Однако переговоры в Бишкеке продемонстрировали то, что российский президент кардинально меняет эти направления в сторону усиления не только двусторонних отношений, но и отношений в формате Евразийской интеграции. На недавнем деловом саммите стран Азиатско-Тихоокеанского региона, который прошел во Владивостоке, Владимир Путин охарактеризовал Евразийский союз (ЕАС) как более высокую степень интеграции с передачей большего числа функций на наднациональный уровень, с согласованной макроэкономической, технологической, финансовой политикой.

В этой связи, позиция президента России опровергает расхожие мнения оппонентов ЕАС о том, что Евразийский союз направлен на возрождение советской системы управления, где все ключевые решения за республики принимались в Москве. И таким образом этот проект якобы может ущемлять суверенитет потенциальных государств-участниц. ЕАС, безусловно, основан на общем историческом прошлом постсоветских стран, однако он направлен на сохранение государственного суверенитета и права на самостоятельное развитие, в том числе и исходя из реальных, а не декларативных экономических выгод.

К примеру, российская сторона сначала претендовала на 75 процентов пакета акций в энергетическом проекте с Кыргызстаном, но в итоге стороны договорились о равном разделе: 50 на 50. Я полагаю, что эта позиция Москвы свидетельствует о равноправном межгосударственном взаимодействии. Хотя понятно, что у правительства Кыргызстана элементарно нет финансовых возможностей для строительства новых энергетических объектов. В целом ситуация в энергетике республики достаточно сложная, учитывая, что отрасли требуется коренная модернизация, и речь уже идет об энергетической безопасности государства. Поэтому российско-кыргызские договоренности нужно рассматривать в контексте Евразийской модели, которая даст возможность таким странам, как Кыргызстан, переформатировать стратегические отрасли экономики.

Более того, на переговорах в Бишкеке речь шла о том, что участие в энергетическом проекте могут принять Казахстан, Узбекистан и Таджикистан. В этом контексте, нужно рассматривать участие России не только на экономическом уровне, но и в качестве международного арбитра в решении и урегулировании спорных водно-энергетических вопросов в Центральной Азии. Понятно, что эту миссию не смогут выполнить Китай или США.

Что касается пакета договоренностей по военному сотрудничеству, то они также имеют региональный аспект, учитывая, что в 2014 году войска международной коалиции покинут Афганистан. Решать вопросы безопасности южных границ СНГ предстоит на коллективной основе, и вполне вероятно, что в этих вопросах ключевую роль будет играть Евразийский союз, который является не только экономическим, но и политическим союзом.

Что же касается рисков, то они, прежде всего, будут связаны с тем, насколько власти Кыргызстана смогут обеспечить стабильность и правопорядок в стране.

Андрей Казанцев (Россия), доктор политических наук, директор Аналитического центра МГИМО(У): Визит В.В.Путина в Кыргызстан привел к подписанию ряда важных соглашений. У меня двоякое отношение к ним. С одной стороны, в плане подписанных соглашений российская политика в регионе движется, в целом, в правильном направлении. С другой стороны, остается целый ряд проблем и вопросов, на которые пока не видно адекватных ответов и где нужно серьезно поразмыслить всему экспертному сообществу.

Итак, что мне кажется абсолютно правильным. Во-первых, это то, что Россия пошла на уступки Кыргызстану в плане списания долгов и оказания экономической помощи при строительстве гидроэлектростанций «Камбарата-1» и Верхне-Нарынского каскада ГЭС – это абсолютно правильный шаг. Уступила Россия даже при разделе акций (50/50): раньше Москва настаивала на получении 75% акций в обоих проектах. Фактически, в обмен на свои уступки Россия ничего не получила, так как договоренности по базе – это лишь признание статус-кво. Но это и правильно: с кыргызов в настоящее время просто нечего взять. Страна в глубоком экономическом кризисе, государственность, практически развалилась, Бишкек уже не контролирует юг страны. Во многом, это связано с тяжелым экономическим положением. Поэтому помогать, конечно, надо. Прежде всего, потому, что мы связаны серьезными трансграничными миграционными потоками.

Во-вторых, в обмен на экономическую помощь Россия получила продление статуса своих баз до 2032 года, ставших формально одной интегрированной базой. Правовое оформление – это очень хорошо. Правда, в реальном измерении эти базы никто и не попробовал бы закрыть, так как ситуация в регионе очень напряженная, а после вывода войск НАТО из Афганистана, она станет еще напряженнее. Кроме того, эти базы служат определенной гарантией от излишнего внешнего давления по водному вопросу, пусть сейчас оно и не такое сильное, как 10 лет назад, и не такое сильное, как на соседний Таджикистан. Поэтому российские войска в Кыргызстане нужны, прежде всего, самому Кыргызстану. Но пусть будет иллюзия обмена.

Теперь, где сохраняются нерешенные вопросы и где надо экспертам реально подумать. Во-первых, сделан еще шаг по пути вхождения Кыргызстана в будущий Евразийский экономический союз. А здесь заключена серьезная опасность. Включение Кыргызстана в Евразийский экономический союз в его нынешнем состоянии – это шаг к распаду данного пространства. Через республику в Казахстан и Россию беспрепятственно могут потечь и так весьма мощные наркотические потоки из Афганистана, и контрабандные китайские товары.

Евразийский экономический союз также предполагает большую открытость рынков труда, а это приведет к еще большей бесконтрольности трудовой миграции. У российской бюрократии есть инерция по максимуму «набивать» интеграционные структуры членами, не беспокоясь тем, насколько эти члены вообще могут интегрироваться с кем-то. С этой инерцией нужно бороться. И помощь Кыргызстану должна быть, но не за счет еще одной дискредитации самой идеи экономической интеграции на постсоветском пространстве.

Во-вторых, сохраняется тональность «новой большой игры» между Россией и США (т.е. геополитического соперничества, игры с «нулевой суммой»). Мы настаиваем на закрытии американской базы в «Манасе» после 2014 г. А это лишь приведет к усилению сотрудничества США с Узбекистаном, которое куда более опасно для российских интересов, учитывая возможность «столкновения лбами» внерегиональных игроков. Мои знакомые американские эксперты, в частности, утверждают, что решение о выходе Узбекистана из ОДКБ было для них неожиданным, и США его вообще не лоббировали. Кроме того, они считают, что для США в преддверии 2014 г. выгоднее в Центральной Азии сотрудничать с Россией, чем соперничать с ней. Денег давно не хватает на геополитические излишества.

База США в «Манасе» после 2014 г. для России была бы безопаснее, чем база в Узбекистане: хотя бы потому, что Россия всегда могла бы иметь рычаг влияния в плане возможности закрытия этой базы. Кроме того, мне представляется, что после 2014 г., в условиях прогнозируемого обострения ситуации в регионе, Москва и Вашингтон больше не могут позволить себе играть в геополитические игры, так как давление с разными геополитическими векторами по отношению к таким и так слабо устойчивым странам, как Кыргызстан и Таджикистан, может привести к их полному распаду.

В-третьих, В.В.Путин правильно отметил, что помощь в плане строительства гидроэлектростанций не должна идти в ущерб интересам Узбекистана. Иначе это лишь усилит противостояние Москвы и Ташкента, а также конфликты Ташкента с соседями. Кроме того, в условиях сближения Узбекистана и США это создаст еще и новый узел для противостояния внерегиональных держав. Однако соглашения с Узбекистаном по строительству гидроэлектростанций в Кыргызстане нет. Нет и взаимного доверия внерегиональных игроков, так что российские гидропроекты, скажем, американцы могут воспринять как направленные против них (особенно, в связке с выводом базы из «Манаса»). Поэтому они вполне могут «ответить», поддержав Ташкент в его стремлении сказать жесткое «нет» любым гидропроектам, уменьшающим поступление воды на узбекскую территорию. В Таджикистане уже был прецедент отказа России от ранее данных обещаний по гидростроительству.

На мой взгляд, чтобы избежать подобных проблем, строительство гидроэлектростанций в Кыргызстане и Таджикистане должно быть решено пакетом, а для того, чтобы этот пакет состоялся, нужно создать консорциум с участием четырех центральноазиатских государств (Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана и Казахстана) и четырех внерегиональных игроков (России, Китая, США и ЕС).

Причем, внерегиональные игроки должны дать Узбекистану экономическую компенсацию за его потери в виде уменьшения поступления воды, а также дать гарантии Ташкенту, что вода не будет использована против него как оружие (доклад разведывательного сообщества США по водной проблематике 2012 г. прогнозирует резкое усиление тенденции к использованию воды как оружия, в том числе, в Центральной Азии). Именно так была, в свое время, решена проблема отказа Казахстана от ядерного статуса. В обмен он получил гарантии территориальной целостности от великих держав. Только в предлагаемой ситуации можно достичь согласия по гидропроектам, так как иначе любой из вышеперечисленных игроков (особенно, Узбекистан, Россия, США и Китай) всегда сможет «сорвать» любое соглашение о строительстве гидроэлектростанций.

Игорь Шестаков (Кыргызстан): Что касается позиции Андрея, то для России договоренности в Бишкеке – это прорыв в центральноазиатском направлении за последние годы. Это когда от слов переходят к реальным делам, тем более что в Центральной Азии есть, кому занять инвестиционную нишу в контексте глобальных энергопроектов: тот же Китай. Но КНР, как и США, в отличие от России, не смогут никогда выступать в роли арбитра по решению сложных и спорных межгосударственных водно-энергетических проблем региона.

Также я не понял мысли Андрея, по поводу опасности наркопотоков, если Кыргызстан войдет в Евразийский союз. Спорный аргумент, ведь Кыргызстан не граничит с Афганистаном и Россией. Проблемы транзита афганских наркотиков на южных рубежах СНГ надо решать на уровне всех стран СНГ и международного сообщества.

Андрей Казанцев (Россия): Игорь, первое, очень большой поток наркотиков идет через Кыргызстан по маршруту (Афганистан - Таджикистан - Кыргызстан - Казахстан - Россия). Поэтому все вышесказанное относится и к Таджикистану. Второе, Узбекистан, к сожалению, не признает роли России как арбитра, и это все мы уже проходили в случае Таджикистана несколько лет назад, когда мы обещали помочь с ГЭС, а Узбекистан не дал. Если сейчас мы пойдем на конфронтацию с Узбекистаном, то получится новая линия конфликта в регионе вместо нормальных инвестиций. Узбекистан к этому конфликту уже подготовился, выйдя из ОДКБ и сделав ставку на американцев. А нам это надо? Я не понимаю, зачем? Я понимал это 10 лет назад, когда ставкой были углеводороды, которые достались теперь Китаю. Теперь ставка – совсем ничтожная. Гидроэнергию все равно на мировом рынке не продашь, инфраструктура слишком дорого станет.

Сергей Абашин (Россия), доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН: Я бы не спешил радоваться «прорыву». Во-первых, обещания, еще нереальные деньги и проекты. Я уже слышал такие обещания много раз, и все они потом превращались в мыльный пузырь. Во-вторых, неясна концепция провозглашенных уступок Кыргызстану: что Россия-то получила взамен, какова сверхзадача? Если сверхзадача - досадить американцам (и узбекам), то это выглядит как-то нерационально.

Владимир Парамонов (Узбекистан): если Россия берет экономику Кыргызстана на свой баланс, а так оно и получается (гидроэнергетика – основа экономики Кыргызстана), то необходимо брать ответственность и за решение многих других проблем, в том числе связанных с наркоторговлей, в целом стабилизацией ситуации в Кыргызстане, сложным комплексом водно-энергетических противоречий.

Сможет ли Россия взять ответственность за решение всех этих проблем? Да и понимают ли в России как решать ту же водно-энергетическую проблему? Может быть, Узбекистан и согласился бы с ролью России в качестве некоего посредника (доверие к России было и есть высоким, кто бы что ни говорил), если бы правила поведения и стратегия РФ были бы понятны. А пока они непонятны: Россия вроде готова строить ГЭС, а Кыргызстан в лице президента вновь озвучивает идею продажи воды! Он что не понимает, что это мина замедленного действия?

А если кто-то не будет покупать воду? Что «кран» перекроют? И кто перекроет? Ведь в реальности эти объекты на долгое время будут именно российские, и 50 процентов кыргызской стороны (о чем так восторженно говорят многие) – это только в далеком будущем, по мере окупаемости проектов, а она – окупаемость, очень длительная! Значит ли, что воду могут перекрыть некой отмашкой из Москвы? И зачем России такой шаг? Ну, тогда это явно не решение водно-энергетической проблемы, а лишь ее углубление и обострение! Понимают ли это в Москве?

Более того, есть вопрос международной экспертизы подобного рода проектов, особенно принимая во внимание возможность техногенной катастрофы. В РФ это должны хорошо помнить и прекрасно понимать. Ранее Кыргызстан подтвердил свою готовность пойти на такую экспертизу. Что сейчас Бишкек берет свои слова обратно? Ну тогда это вообще как-то несерьезно: как из того анекдота про цирк, который уехал ...

Андрей Казанцев (Россия): Увы, Сергей, некоторые наши лица, принимающие решения, и даже эксперты полагают, что чем хуже американцам, тем лучше нам. Это называется «игра с нулевой суммой». А ведь это заведомо не так. Террористы, наркотики, распад государств – это плохо всем.

Владимир, боюсь, что это понимают отнюдь не все. Я вот устал уже объяснять, что в нормальной политике надо считаться с другими игроками, иначе все пойдет совсем не так, как хочешь. Собственно, поэтому я так много и комментирую этот вопрос.

Владимир Парамонов (Узбекистан): Да, Андрей, тем более, кто и как хочет решать водно-энергетическую проблему без Узбекистана? Как это возможно в принципе: и в теории и на практике?

Игорь Шестаков (Кыргызстан): Андрей, Вы правы, что, прежде всего, должны быть реальные бизнес-проекты, а игры не дают особых результатов в экономических аспектах. Результативность Китая демонстрирует практический подход. К примеру, можно сравнить объемы товарооборота РФ с Кыргызстаном и КНР с Кыргызстаном.

В любом случае, для России Центральная Азия играет стратегическую роль, учитывая общие границы и ситуацию в Афганистане, особенно в контексте 2014 года. Поэтому участие России в энергетических и иных проектах вполне закономерно, как и закономерна роль арбитра в серьезных региональных спорах. Я не думаю, что проект Евразийского союза, где ключевое место отводится государствам Центральной Азии, предполагает только выстраивание экономических векторов.

Вот и в плане наркотрафика: это проблема не только Таджикистана или Кыргызстана, это проблема безопасности всего постсоветского пространства и дальнего зарубежья. Поэтому аргумент, что с вхождением Кыргызстана в ЕАС поток может увеличиться, звучит неверно. Насколько я понимаю, этот поток идет из Афганистана еще со времен СССР.

Андрей Казанцев (Россия): Игорь, идут-то афганские наркотики давно и отовсюду, но через разные страны этот поток проходит с разным сопротивлением. А где-то это даже не сопротивление, а, напротив, практически, реально поощрение и коррупционное использование властями, как в Кыргызстане и Таджикистане. В частности, казахи и узбеки наркопотокам хоть как-то противостоят, иранцы против них серьезно борются, а в двух вышеупомянутых странах, которые хотят быть членами Евразийского союза, он течет абсолютно бесконтрольно. А в России он дает 30 000 смертей в год только от героина.

Сергей Абашин (Россия): Андрей, с наркотиками проблема в том, что из Кыргызстана и Таджикистана они попадают в Казахстан, а потом еще проходят казахстанско-российскую границу, так что проблема далеко не только в Кыргызстане и Таджикистане. Попасть в Россию наркотики могут только через казахстанскую и российскую границу: Вы полагаете, что таджикские и кыргызские наркобароны настолько всемогущи, что могут сделать это без серьезной казахстанской и российской «крыши»?

Андрей Казанцев (Россия): Владимир, предлагаю потом обсудить перспективы роста наркотранзита через Центральную Азию и пути борьбы.

Владимир Парамонов (Узбекистан): Согласен с предложением Андрея Казанцева, одна из последующих частей дискуссии будет посвящена теме борьбы с наркобизнесом. В целом же благодарю всех высказавшихся коллег: дискуссия была очень плодотворной. В ее центре оказалась крайне болезненная для Центральной Азии водно-энергетическая проблема, решение которой, на мой взгляд, лежит в плоскости реальной экономической интеграции в условиях наличия позитивных схем международного взаимодействия и, очевидно, что оно, это решение, не может быть найдено в плоскости политического давления или, тем более, шантажа...